Каникулы на колесах

Должен сознаться, что Хома Афанасьевич упорно порывался бежать из роскошных королевских хором, которые мы ему воздвигли. Не удавалось прельстить его ни отборной едой, ни мягкой постелькой из сухого мха и сена. Свобода была дороже всего королевскому узнику. Пришлось принять особые меры предосторожности. Зная отвращение хомячка к воде, мы окружили дворец кольцевой канавкой, заполненной водой, вдобавок еще возвели вокруг высокий вал из песка, густо утыкали его поверху ветками колючей елки, построили несколько рядов заграждений. Целыми часами я и Наташка неутомимо возились в сыром песке, поправляя рухнувшие бастионы и возводя новые. Думаю, герои романов Вальтера Скотта позавидовали бы дворцовому замку Хомы. Мы оборудовали навесной мост над кольцевой канавкой, наподобие тех цепных мостов в средневековых рыцарских замках, которые описаны Вальтером Скоттом; прокопали тоннель, чтобы Хома всегда имел свежую проточную воду для питья; насадили из веточек и цветов пышный парк для его прогулок на воздухе во внутреннем дворике дворца.

Вскоре мы удостоверились, что Хома истинный демократ. На него не действовали самые громкие титулы. Напрасно мы с Наташкой ложились на песок, заглядывали внутрь дворца и наперебой вызывали Хомушку льстивыми голосами, постепенно возводя его во все более высокие чины.

— Хома Афанасьевич! — начинали мы.

Ни звука в ответ.

— Ваше сиятельство, князь Хома Черниговский!

Ни единого шороха.

— Ваше королевское величество, Хома Первый!

Напрасные усилия. Выход из дворца оставался пустым.

Царственный пленник не желал показываться нам. Но стоило положить возле навесного моста несколько пахучих зерен жареной кукурузы, как Хома Первый тут же пулей выскакивал из лабиринта своего персонального королевского дворца и жадно набрасывался на добычу, ничуть не заботясь о своем королевском достоинстве; потом садился на задние лапки и потешно шевелил усиками, выпрашивая новую подачку, а мы стыдили его, усовещали, изнемогая от смеха.

Весь день Хома Первый проводил у нас на глазах в своей летней песчаной резиденции на берегу реки Снов. Тут мы были спокойны за его сохранность. Но оставлять его там и на ночь мы не рисковали. Мало ли что взбредет на ум предприимчивому хомячку! Возьмет да и махнет напролом через все рвы, ограды и заграждения, чтобы вырваться на волю. Прыгнул же он из тазика прямо в речку!

Пришлось поломать голову над тем, как обеспечить хомячку надежный ночлег на стоянке.

Конечно, проще всего было бы сажать Хому в его проволочную клетку и прятать ее под машину. Но ночами вокруг нашего лагеря шастали бродячие псы и одичавшие кошки. Они разбойничали в лесу, разоряя птичьи гнезда, раскапывая норки грызунов, подстерегая зазевавшихся пернатых. Мы немножко побаивались даже за Тобика. В наши дни таких бродячих псов стало очень много. Они сбиваются в стаи и не боятся даже человека. Начинается все с того, что малыши просят родителей: "Купите собачку!" Но очень скоро собачка вырастает, ее надо ежедневно прогуливать, кормить, мыть в ванне, и пес надоедает всем, его вышвыривают на улицу. К тому же сам Хома неустанно грыз деревянное днище клетки в поисках выхода. Поэтому на ночь мы решили запирать его в багажнике "Волги", Там он был недосягаем для всех врагов, а в то же время не мог удрать сам, даже если бы и сумел каким-то чудом выбраться из клетки. По крайней мере мы так думали.

Только позже мы с Наташкой убедились, что иногда случаются даже чудеса.

На реке Снов

Неугомонная Наташка окончательно отучила меня дрыхнуть по утрам. Теперь я просыпался с зарей, осторожно открывал дверцу, чтоб не потревожить дедушку, спускал ноги на землю и, поеживаясь от утренней прохлады, бежал к речке. Над тихой водой беззвучно свивался клубами прозрачный белесый туман. В полной тишине слышно было, как под крутым левым берегом всплескивает рыба. По воде от ее всплеска расходились концентрические круги. Словно искусные конькобежцы на льду, быстро скользили по поверхности воды длинноногие водомерки. Я делал зарядку, короткую пробежку по берегу, а потом погружался в воду. Не прыгал, с шумом и брызгами, не нырял, а именно погружался, медленно сползая в речку. Почему-то мне не хотелось хоть единым звуком нарушить зачарованную тишину утра. Потом, докрасна растерев тело мохнатым полотенцем, я наблюдал, как край солнечного диска поднимается над горизонтом.