Каникулы принцессы Илии

Илия сделала вид, что не разбирается в военно-морских терминах, и продолжила осматривать десятиствольную митральезу. Но какая-то мысль не давала ей сосредоточиться… что-то только что услышанное, но пропущенное мимо сознания. И мысль эта…

— Кстати, какие там ещё ацтеки?

Там же. Кают-компания крейсера «Печенег»

Вахтенный офицер вошёл в кают-компанию, где продолжалось совещание командиров сингапурских стационеров, с неприлично-растерянным для военного моряка выражением лица:

— Симеон Никитович, ниппонцы выходят из бухты!

— Куда выходят? — не понял Демидов.

— В бой, судя по всему.

— У них же машина разобрана со вчерашнего вечера.

— Дыма из труб нет, но «Миядзаки» узлов двадцать уже даёт.

— Чертовщина какая-то!

— Именно так, Симеон Никитович. И вот ещё…

— Что ещё?

— Ниппонцы подняли странный сигнал.

— Христофор Фридрихович, я из вас каждое слово должен вытягивать?

— Они подняли сигнал «Покатай меня, большая черепаха».

— Что это значит?

— Не знаю, Симеон Никитович.

— А кто знает? — думный дворянин второго ранга вопросительно посмотрел на собравшихся, но не получил ответа. — Впрочем, уже без разницы, что он означает. Господа, через четверть часа «Печенег» снимается с якоря. Прошу всех вернуться на свои корабли.

На мостик Демидов попал через десять минут, и был встречен возгласом старшего офицера Всеволода Фёдоровича Руднева:

— Вы только посмотрите, Симеон Никитович, что творят эти мерзавцы! Воистину небывалое бывает!

Командир пожал плечами и взял протянутый бинокль. Посмотрел… опустил бинокль… протёр глаза и ещё раз посмотрел. Было чему удивляться — ниппонский крейсер как раз в этот момент прибавил в скорости, и поднятый им бурун начал захлёстывать баковое орудие.

— Узлов сорок-сорок пять дают, Симеон Никитович.

— Но как?

Старший офицер развёл руками:

— Я бы тоже хотел это знать.

Ацтекские броненосцы, кажущиеся чёрточками на горизонте, изрыгнули клубы чёрного угольного дыма, быстро слившегося в одну грозовую тучу. Сейчас в этой туче вспыхнут молнии двенадцатидюймовок, и отчаянные ниппонцы сгорят в своей безрассудной атаке. «Миядзаки» лишь из вежливости называют броненосным крейсером, и несколько попаданий главным калибром с гарантией отправят его на дно. Два-три переживёт, а больше…

— Носовые минные аппараты сработали, Симеон Никитович.

— Вижу. Они там всей командой с ума сошли, или только командир?

— Так кто же их знает, Симеон Никитович? Азиаты-с!

— Я, между прочим, тоже азиат, господин думный дворянин третьего ранга.

Старший офицер с извиняющейся улыбкой возразил:

— Не сравнивайте, Симеон Никитович! Тунгусы всегда были цивилизованным народом и к Великому Княжеству Московскому присоединились добровольно, а ниппонцы всего лишь лет триста как из дикости вышли, да и то через междоусобицы и смену правящей династии.

— Тем не менее, Всеволод Фёдорович, попрошу быть аккуратнее в формулировках. Да, они дикари, но это наши дикари!

Старший офицер кивнул и показал биноклем на стоявший неподалёку аквитанский кораблик. Там из экономии времени не стали выбирать якоря, а просто расклепали цепи, и мачты древнего корвета украсились парусами. Торопятся…

Как раз успеют хоть кого-нибудь поднять из воды, если сами не потонут от близкого взрыва. В них даже попадать не обязательно.

— Не понял… — с удивлением протянул старший офицер. — Они попали?

— Кто попал, Всеволод Фёдорович?

— Они!

Командир «Печенега» успел увидеть поднявшиеся у двух броненосцев столбы воды, а потом и яркие вспышки, полностью поглотившие ацтекские корабли.

— Самодвижущимися минами с пяти вёрст? — усомнился Демидов. — И точно под погреба? У мины Черноголовского дальности хода не хватит. Здесь что-то иное.

(Русская морская верста соответствует протяжённости стен Новгородского Детинца, что составляет 1487 метров в единицах нашей реальности)

— Не соглашусь с вами, Симеон Никитович, — снова возразил старший офицер. — Если ниппонцы каким-то образом дали ход с разобранными машинами, то почему бы им не поразить противника на пяти верстах?

Видимо, ацтеки тоже посчитали взрывы двух кораблей то ли неизбежной на море случайностью, то ли приписали изощрённому коварству белых варваров, установивших минные банки задолго до начала боевых бействий, и упускать лёгкую и беззащитную добычу не собирались. Четыре броненосца украсились вспышками.

— Пристрелку начали.

— Рановато, — пожал плечами Демидов. — Да и пусть стреляют, всё нам меньше достанется.

Действительно, орудия с длиной ствола в тридцать калибров никак не способны стрелять на такие дистанции, и всплески недолётов вставали чуть ли не в версте по курсу ниппонского крейсера. Но при его скорости скоро можно ожидать накрытия, а чёртов узкоглазый командир и не собирается маневрировать, сбивая прицел. Впрочем, пока ещё рано о чём-то говорить.

— И эти туда же! — с досадой прокомментировал Руднев выстрел баковой пушки ниппонского крейсера. — Драть их некому, и мне некогда!

На ацтекском броненосце между трубами вспыхнуло маленькое солнце, и он окутался паром. Молчавший доселе главный артиллерист Ульянов нервно снят фуражку и промокнул платком лысину:

— Чем они лупят, господа?