Каникулы с чертёнком

Лаврентьев сглотнул ком в горле и хрипло спросил:

– А твой отгул? Ты же с моей бывшей встречался, не спорь.

– И не думал, – хмуро кивнул Павел. – Она попросила встретить ее в аэропорту и помочь обустроиться.

– Вот же, – проворчал Лев и глянул на зама исподлобья. – Но когда я к тебе приехал вчера утром…

– Не спал я со Светой, – устало перебил его Павел и ухмыльнулся: – Я, знаешь ли, влюблен. Света приехала ко мне в расстроенных чувствах, умоляла помочь тебя вернуть, воссоединить семью, ну и, выпив лишнего, осталась ночевать. Я знал, что ты все поймешь превратно, поэтому не дал тебе ее увидеть. Она мне как сестра, Лев. На сестру не встает.

– Ну конечно, – саркастично хмыкнул Лаврентьев.

Он знал, что Павел говорит правду, чуял это, но не верил. Слишком это было опасно. Для него и Любы. Ведь Лев догадывался, в кого влюбился его друг. И тут же сам себе мысленно отвесил тумак: да тебе какое дело? Люба считает тебя монстром и не вернется. Но отпустить ее Лаврентьев не в силах. Замкнутый круг…

– Видел бы ты свое лицо сейчас, – ухмыльнулся Павел. И серьезно предупредил: – Я буду сражаться за ее любовь, друг.

– Светы?

– И не мечтай. Я первый, кому выгодно, чтобы ваша семья объединилась. Кстати, как встретила Маргарита свою маму?

– С большим энтузиазмом, – хищно улыбнулся Лев.

Павел нахмурился, но расспросить не успел – в кабинет заглянула Евгения. Лаврентьев вопросительно посмотрел на секретаря.

– Лев Сергеевич, – тут же отозвалась та, – ваша дочь, она…

– Ну не тяни, – не выдержал Павел.

– Вам лучше посмотреть, – выдохнула Женя.

Лев обеспокоенно переглянулся с Павлом.

– И на кой ты притащил Маргариту в офис? – простонал зам.

– Надо было оставить ее дома со Светкой? – рыкнул Лаврентьев, и оба подорвались с места.

Первое, что увидел Лев – огромный экран, на котором всегда выводились сводки продаж. Сейчас там красовалось фото самого Лаврентьева в очках с выпрыгивающими глазами на пружинках – именно таким запечатлела дочь Льва в памятный поход на аттракционы. Но больше всего поразила большая надпись: «Сегодня день безумного офисного работника! Победителю – приз».

Лев резко обернулся, и начальника инфоцентра как ветром сдуло. Интересно, чего ему сказала Маргарита, что он добровольно пошел на это? Впрочем, теперь это было не так важно… Вокруг царило безумие: кто-то обмотал себя скотчем и изображал мумию, другие прицепили степлером к одежде листы офисной бумаги, а появился даже такой, кто соорудил на голове огромный тюрбан из бесконечного листа факса.

Люди улыбались Лаврентьеву, свистели и кричали что-то, показывали большой палец. Евгения дрожащими руками протянула сотовый, показывая онлайн-трансляции. Это стало последней каплей.

– Маргарита! – зарычал Лев.

Он готов был крушить все, что под руку попадется. Рванулся было, но Павел удержал его за локоть.

– Тише, – осадил он и улыбнулся. – Посмотри на них.

– Вижу стадо психов, – вырвался Лев. – Надо положить этому конец.

– Не понимаешь? – рассмеялся Павел и наклонился к Лаврентьеву. Прошептал: – Они веселятся, дружище! Не паникуют, не рвут на себе волосы, не бросаются из окна, понимаешь? Тот, кто ведет против тебя игру, точно этого не ожидает. Это удивит врага, напугает и выведет на чистую воду. Вот увидишь. Подыграй дочери, она просто чудо! И кто ее надоумил?

– Второе чудо, – тихо буркнул Лев и тепло улыбнулся. – Еще чудесатее.

– Я мог бы и догадаться, – досадливо проворчал Павел.

– Лев Сергеевич, – испуганно позвала Евгения и протянула телефон. – Вам срочный звонок.

Павел хищно улыбнулся и, приподняв брови, шепнул:

– Подсекай!

Глава 24

Я остановилась у светлого двухэтажного дома и снова сверилась с листочком. Нет, адрес верный, но вместо черного готического сооружения с пиками остроконечных крыш и свисающими паутинами серых занавесей я увидела практически пряничный домик с замечательным палисадником и добродушнейшей псиной, которая развалилась на зеленой лужайке с таким видом, будто в нее только что впихнули предыдущего весьма упитанного клиента.

Я не удержалась и погладила громадного, но флегматичного пса и подошла к двери. Звонка не было, зато висел старомодный молоточек. Им я и постучала, затем еще… и еще… Но открывать мне не спешили. Оглянулась на собаку и заподозрила, что та сожрала не клиента, а как раз хозяйку, ибо странно, что та так ругалась по телефону, а сама не открывает.

Я пожала плечами и, черкнув на бумажке с адресом записку для ведьмы, воткнула ее в щель между дверью и косяком. Погладила пса и пошла обратно к автобусной остановке: настроение было так себе. И дело не в том, что я ехала на другой конец города, чтобы поцеловать запертую дверь, мне было ужасно больно даже думать о проведенных в доме Лаврентьева днях… Но и не думать о них я не могла. Мысли постоянно возвращались к Марго и ее ужасно обаятельному папе, а память добавляла красок, от которых удавиться хотелось.