Каникулы строгого режима (СИ)

И снова кивок. На этот раз он видел этот уверенный кивок головой… а потому снова склонился к ней. Покрыл лёгкими поцелуями изящную шею, чувствуя, как маленькие тёплые ладошки исследовали его широкую спину, еле ощутимо впиваясь в неё ноготками. Ему приятно… и он знал, что скоро эти ноготки будут царапать его спину от наслаждения, а сама их владелица будет изгибаться под ним от удовольствия подобно кошке. Все её ощущения разом обострились, едва ли он принялся целовать её плоский, конвульсивно содрогающийся от прикосновений животик. Она действительно чувствовала каждое его прикосновение, каждое касание кончиков длинных ресниц к чувствительной коже, каждый лёгкий поцелуй бледных красивых губ… он словно хотел исследовать каждый изгиб её тела. При этом горячий, чуть шершавый, влажный язык поднялся к аккуратной ямке пупка. И едва ли он зашёл внутрь, как девушка тут же изогнулась, сорвавшись на стон, как тут же она вцепилась руками в его угольно-чёрные волосы, притягивая к себе. Да, она хотела от него ещё одного поцелуя. Кажется, она будет хотеть после каждого его поцелуя ещё одного… ещё одного, лишь бы он не останавливался, лишь бы он не прерывался только на этом. И губы его… такие сладкие, такие чувственные, такие красивые, от них так приятно пахнет… они такие манящие. Дыхание постепенно стало хриплым, а её губы уже опухли от количества поцелуев, которые он подарил ей за это время. И он снова спустился вниз, к шее… осторожно захватить зубами, так же осторожно провести языком, а потом вдруг резко, неожиданно поставить ярко-красный засос, словно какое-то клеймо или метку. Сакура впервые за этот вечер возмущённо посмотрела на него, даже с какой-то ноткой укора, а он лишь улыбнулся. Нагло, издевательски, приподняв уголок бледных губ, при этом снова склоняясь к её шее. Чёртова насмешливая улыбка, как же она раздражала Сакуру… Учиха даже в этом просто неисправимый человек. «Интересно, он всем так улыбался до меня?» - пронеслось в голове у Сакуры. Не прошеная такая, ленивая мысль… и зачем только она об этом думала? Самое главное, что сейчас он будет с ней, что сейчас он будет её первым мужчиной, он, и больше никто другой… и как можно было привязаться к этому человеку только за одну неделю с лишним?

И что будет после того, как он уедет из лагеря?

Сакура не хотела про это думать. Не хотела думать про это именно сейчас, у них впереди ещё целых две недели до окончания смены. Улыбнувшись этой мысли, она стала гладить его мягкие волосы. Успокаивающе, с осторожностью, постепенно переходя к задней стороне шеи, погладив её кончиками пальцев… и такое невесомое прикосновение вызвало у него новую дозу возбуждения в организме, словно какая-то невидимая игла, которая в руках у Сакуры, вколола содержимое шприца прямо в организм, заставив это самое возбуждение разноситься по всему организму, наливаться в какой-то странный ком в низу живота, заставляя то, что там находится, приводиться в «рабочее состояние». И от глаз Сакуры ускользнуло то, что он уже спустился к её аккуратной груди, принявшись покрывать её поцелуями. Сначала нежно… а потом вдруг сменил эту самую нежность на страсть, осторожно обведя кончиком языка возбуждённый сосок и принявшись его посасывать. Она лишь запрокинула голову за спину, закрыв глаза. Приятно… приятно до безумия, до невозможности, приятно до того, что она обхватила его узкую талию своими стройными длинными ножками, чувствуя, что член под ширинкой его бриджей сильно напрягся, упираясь прямо в промежность девушки. Снова тихий стон с её бледно-алых губ… и он поймал этот стон, подняв голову и поцеловав девушку в такие манящие приоткрытые губы. На них блестела чужая слюна, и весь этот вид столь непорочной девчонки дико возбуждал… вторая доза возбуждения в его организме. На этот раз он словно «вколол» её себе сам из того же самого шприца, и Сакура здесь абсолютно ни при чём. Он прижал её к себе, боясь, что она расколется, еле ощутимо сжимая в своих объятьях, а девушка только стала целовать его шею лёгкими поцелуями, такими же невесомыми, как порхание крыльев бабочки у тлеющей свечки. Провела языком прямо по кадыку, затем опять увлекла его в поцелуй. И уже ощутила, как он принялся стягивать с неё шорты вместе с трусиками. Чёрт возьми… и веснушчатые щёки девушки налились ярким румянцем от происходящего. Стыд? Может быть… интересно, а он понимал её состояние? «Наверное, нет», - подумала про себя Сакура, вздохнув. Сейчас уже он снял с неё одежду. Да и с себя практически тоже… ей было сейчас страшно. Очень страшно. А что, если ей будет больно? Да и что потом скажет её мать? Что потом скажет Цунаде? Мать, может быть, и будет молчать, всё поймёт, а вот Цунаде молчать не будет. И это Сакуру действительно пугало гораздо больше всей происходящей ситуации.