Каникулы Теши Закроватного. Теша в поисках клада

Ксюша сосредоточенно копалась в припасах, извлечённых из рюкзака Константина Алексеевича.

– Неужели забыли… – бормотала она. Наконец она подняла голову и расстроенно повторила: – Неужели соль забыли?!

– Ха! – радостно ухмыльнулась Тоха и полезла в карман. – Что бы вы без меня делали!

Она выудила оттуда спичечный коробок, в котором, как оказалось, была именно соль. При этом из кармана, блеснув, выпало в траву что-то ещё, однако Тоха этого не заметила.

– Мне Теша коробок сунул, когда увидел, что я за вами собираюсь, – шепнула она Араму.

Пока Ксюша благодарила Тоху и восхищалась её предусмотрительностью, Миша наклонился и поднял выпавший из Тохиного кармана предмет. Сначала ему показалось, что это большая монета, однако он быстро понял свою ошибку: судя по размерам и прорези – похоже, для ленты – это была скорее медаль. На ней было выбито схематичное изображение плывущего человека, а внизу вилась надпись по-английски. Больше Миша ничего рассмотреть не успел, потому что как раз в этот момент Тоха оглянулась, и её глаза вспыхнули гневом.

– Отдай! – завопила она и выхватила медаль у Миши из рук. – Вечно ты чужие награды присваиваешь!

– Да она у тебя выпала, я вернуть хотел, – обиделся Миша, но Тоха уже отвернулась.

– Можно посмотреть? – заинтересованно спросил Арам и протянул руку. Тоха неохотно дала ему медаль, ни на секунду не спуская с неё глаз. – Вот это да!

– Это мамина, – пояснила Тоха. – Правда, мама давно карьеру закончила. Я тоже когда-нибудь буду чемпионкой мира! Мама мне сама её отдала. На удачу, и чтобы я всегда помнила о своей цели. Это мой талисман, я с ней никогда не расстаюсь.

Она поспешно забрала медаль у Арама.

– Неужели настоящая? Ничего себе! – ахнула Ксюша. – Так ты бы хоть… на шее её, что ли, носила. Так ведь и потерять недолго. Такая ценная вещь!

– На шею я медаль повешу, когда сама её заслужу! – гордо ответила Тоха, пряча свой талисман обратно в карман. – И я её ни за что не потеряю!

У Миши было своё мнение на этот счёт, но он предпочёл промолчать, всё ещё дуясь на девочку.

Гречневая каша, приготовленная на огне, оказалась просто невероятно вкусной – она пахла костром, дымом, лесом и ещё чем-то неопределимым, но очень-очень аппетитным. И не менее вкусным показался чай из чугунка, в который Арам, хмыкнув, бросил пучок каких-то листьев из своего «гербария». Алёна заинтересованно присматривалась и тихонько расспрашивала Арама про «чайный сбор», в котором оказались чабрец и листья земляники и ежевики. Близняшки и Катя шушукались о чём-то своём, время от времени хихикая и бросая взгляды на кого-нибудь из мальчишек. По другую сторону костра Дима и Митя Грохотовы, бурно жестикулируя, вели какой-то разговор. Ксюша, улыбаясь про себя, помешивала в чугунке остатки чая и даже, кажется, напевала себе под нос. Тоха в какой-то момент устало привалилась к Мишиному плечу, совершенно, видимо, забыв, что они в ссоре. И даже Константин Алексеевич как будто наконец расслабился и заинтересованно посматривал на вожатую. А потом он, не вставая, протянул руку и извлёк из чехла – Миша даже не сразу поверил своим глазам – всё-таки настоящую гитару. Константин Алексеевич перебирал струны, а Миша думал про себя: «Как же хорошо!»

Потом всем отрядом ребята пели «Изгиб гитары жёлтой» и «Под небом голубым», а потом гимн «Солнышка», который начинался словами: «Всегда мы помнить будем про лето приключений…» Потом что-то играла на гитаре Ксюша – надо же, она тоже умела! – и даже Арам. А Миша, который совершенно не умел петь, думал о том, что вот этот вечер у лесного костра он и в самом деле будет помнить очень-очень долго.

А потом вожатые объявили, что пора возвращаться в лагерь. И волшебство сразу закончилось.

До лагеря добрались почти без приключений. Шли на сей раз более короткой дорогой, не сворачивая ни к пещере, ни к другим местным достопримечательностям. Ребята, усталые, но довольные, едва переставляли ноги, и мечтали уже только о том, чтобы добраться наконец до своего корпуса. Причитания Лизаньки лились уже непрерывным потоком, на который никто особенно не обращал внимания. Впрочем, она, казалось, и не ждала чьей-то реакции, просто хныкать было для неё делом привычным и казалось правильным. Все остальные практически не разговаривали.

В какой-то момент Дёма Квасников отстал от отряда, так что Ксюше, которая на сей раз шла замыкающей, пришлось даже за ним возвращаться. При этом оказалось, что Дёма не терял времени даром: с помощью перочинного ножика он успел вырезать своё имя на коре огромного дерева, росшего у обочины тропинки. Ксюша, обнаружив это, только всплеснула руками.

– Квасников! – Её голос даже задрожал от возмущения. – Этому дереву, может быть, сто лет… да как же ты…

Дёма в ответ только нагло ухмыльнулся.

– Ну и чё ты мне сделаешь? – спросил он.

Подоспевший к месту событий Константин отвесил ему лёгкую затрещину.

– А я родителям нажалуюсь, – не моргнув глазом, сообщил Дёма. – И тебя посадят за избиение несовершеннолетнего. Вон у меня свидетелей сколько!