Каникулы в Лондоне

— Ну мы же здесь собрались, чтобы поговорить о западных звездах в целом. Об их таланте, творчестве, музыке. Моя личная жизнь и жизнь Ларри теперь — не одно и то же. Я не знаю, что вам сказать. Я не знаю того Ларри Таннера, о котором вы говорите. Мне он был известен с другой своей стороны — непубличной, но говорить об этом я не имею права.

Конечно, это не вписывалось в рамки ток-шоу, и ведущий ждал от меня совсем иного, однако выудить больше так ничего и не смог, а потому переключил внимание на других гостей студии.

Кое-как высидев до конца эфира ещё целый час, я забрала из гримерки вещи и отправилась в парк Сокольники — немного проветрить мозги. Здесь мне никто не кричал в спину: «Смотрите, это она!», никто не шептал проклятья и угрозы. Я была одной из тысячи девушек.

И я понимала Ларри. Иногда вместо того, чтобы быть в центре внимания, хочется вновь стать «одним из многих». Незаметным. Обычным.

Никаких звонков из редакции больше не поступало (равно как и обещанного гонорара), зато через неделю Люда принесла мне журнал с большим заголовком: «Не знаю никакого Ларри» — и моё фото. Почитав статью, я не знала, плакать мне или смеяться. Так безбожно перевирать текст! Исковеркать всё ради сенсации.

«Бывшая девушка Ларри Таннера вернулась в Россию и сразу же посетила студию программы «Люди с обложки», где темой очередного выпуска стали иностранные селебрити и их путь к успеху. В своем интервью Анна призналась, что не поддерживает никаких отношений с Ларри, но комментировать причину разрыва отказалась. «Я не знаю никакого Ларри Таннера, и говорить о нем не хочу», — заявила она. Возможно, причиной расставания пары стали измены звездного красавчика, который славится своей любовью к роковым красоткам».

Потрясающе! Люда была права. А мне захотелось славы. Экстрима. Ещё хоть немножко побыть приближенной к Ларри.

«Больше — ни слова», — пообещала я себе.

Но мой телефон, который каким-то неведомым способом оказался доступен теперь всем желающим, разрывался и день и ночь. Пришлось менять номер. Два раза. Журналисты и просто интересующиеся предлагали огромные суммы, заманивали перспективами, а если не помогало — запугивали угрозами.

Друзья и знакомые, как сговорившись, стали присылать газетные вырезки, фото и репортажи обо мне на е-мейл. Может, думали, что любые новости хороши? Или что мне всё равно, лишь бы мою фамилию написали без ошибок? Лично мне эти письма казались садизмом. Неужели не понимают, что я — живой человек?

На работе тоже стали поглядывать косо. Особенно девушки. Парни сосредоточенно делали вид, что увлечены работой.

Пару раз меня спрашивали о Ларри — в лоб или косвенно. Одна девушка на мой отработанный уже ответ: «Я не хочу говорить на эту тему» фыркнула, покручивая в руках ручку с циничным видом:

— Что, только за большие деньги такими знаниями делишься? А ты рассказала б, как стала подстилкой для богатого иностранца со смазливой рожицей, а потом просто стала ему не нужна.

На мой полный ярости взгляд рассмеялась:

— Что, стыдно стало? А сказать нечего.

Никогда еще мне не хотелось так бросится на человека и выплеснуть злость. Но если бы я это сделала — перестала б себя уважать.

Чего она добивалась? Хотела меня разозлить? Завидовала? Мечтала унизить кого-то и подняться в своих глазах за чужой счет? Только грош цена такому «подъему».

Это был наш первый и последний разговор. Через два дня ее перевели в другой отдел. И я вздохнула спокойно.

Спустя какое-то время — две или три беспокойных недели — интерес к моей персоне заметно угас, и я стала чувствовать себя немного лучше, хотя по-прежнему дергалась от звонков, с опаской разглядывала в метро прохожих и сторонилась тех, кто смотрел слишком пристально.

Но я всё-таки не забывала Ларри. И это стало самой большой проблемой.

Каждый вечер я, словно по новой традиции, усаживалась перед сном за стол, включала ноутбук и шарила по Интернет-страничкам, посвященным Ларри, в поисках хоть какой-то информации о его жизни.

Чего я хотела? Увидеть, что ему без меня также плохо? Или, наоборот, что всё отлично — и это стало бы поводом для меня самой сжечь наконец последний мост и начать жить по-новому?

Но не могу. Не получается.

Подвеска-ключик давно была убрана в шкаф, но дело, как оказалось, не в ней. И чтобы помнить Ларри, мне вовсе не нужно что-то вещественное.

Спустя месяц с момента, как я устроилась на работу, у меня пропал телефон. Прямо с рабочего места. Хватилась его я не сразу, но когда вспомнила, было поздно.

Искали всем коллективом, но не нашли. Мне было жалко не столько вещь (хотя лишних денег на покупку нового аппарата сейчас не водилось), и фотографий Лондона (большинство из них я давно уже сбросила на ноутбук), а фоток с Ларри и эсэмэсок. Их я хранила как память. Силы воли, увы, не хватало, и я перечитывала их иногда, пересматривала, грустила и улыбалась. Все было так запутанно. А теперь… Что, если фото где-то всплывут?

Опасения оправдались.