Каникулы в Простофилино

– Не губите Настю, не сообщайте в милицию. У девочки подростковый период, гормоны бушуют, да еще любимая мама умерла. Вбила она себе в голову дурь. Много цветов погибло?

– Все, – ответила я, – могила в ужасном состоянии.

Внезапно Рита ринулась в прихожую.

– Пошли.

– Куда? – насторожилась я.

– На кладбище.

– Зачем?

– Приведем захоронение в порядок, – лихорадочно шептала Ларионова, – подметем, почистим… Если местным бомжам денег дать, они цветов приволокут. Ну что вы стоите? Шевелитесь! А то, не дай бог, родственники завтра придут и в ментовку нажалуются!

– Могилу изуродовала Настя, – зло сказала я. – Если девочка сумасшедшая, ее следует показать психиатру. Кстати, кладбище на ночь запирают.

– Я нормальная! – закричала Настя, высунувшись из ванной. – Мне мама все рассказала! Она там кое-что подслушала! Вот так! Убили ее Каркины! Они всех убивали! Подонки! Ну ничего! Отомщу! Убью! А-а-а-а!

Плач перешел в вопль, Настя упала на пол, уперлась головой и пятками в паркет, изогнулась дугой…

– Что с ней? – в полнейшем ужасе прошептала Рита.

Я присела и попыталась придержать подбородок несчастного подростка.

– Неси скорей нож!

Ларионова метнулась в кухню и через секунду вернулась.

– На.

Я просунула лезвие между зубов Насти, с огромным трудом разжала ей челюсти и сказала:

– Вытащи язык.

– З-зачем? – в страхе сказала Рита.

– Похоже, у девочки эпилепсия, она может задохнуться.

Ларионова выполнила мой приказ.

– Настя здорова, – прошептала она, – никаких припадков у нее никогда не было.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – отреагировала я.

– Ты врач?

– Нет.

– Медсестра?

– Не имею никакого отношения к медицине.

– Откуда знаешь про эпилепсию?

– Жизнь длинная, – отмахнулась я, – всякого навидалась. Не давай ей закрывать рот. Пойду вызову «Скорую»…

– Эт-та тута што? – прошамкала старуха, неожиданно вышедшая в коридор.

– Уйди, баба Лена! – велела Рита.

Но пенсионерка не унималась.

– Хто ляжит-то?

– Настя, – ответила я, понимая, что баба Лена не отвяжется, пока не удовлетворит любопытство. – Где у вас телефон?

– Поищи у Насти в комнате, – бормотнула Рита. – Там база стоит, вторую трубку бабка вечно теряет.

– Эт-та Настя? – гундела старуха.

– Да, – кивнула я.

– Опять плохо?

– Девочка уже так падала? – спросила я, открывая дверь в указанную комнату.

Взор обежал спальню подростка. Бедность тут била из всех углов: ни телевизора, компьютера, магнитофона, ни милых детскому сердцу мягких игрушек. Старая железная кровать, древний трехстворчатый гардероб и тумбочка, на которой стояла единственная дорогая вещь – красивая настольная лампа, в изножье которой был прикреплен искусственный бонсай. Наверное, Насте кто-то сделал подарок.

– Ага, – сообщила баба Лена, – разов пять али шесть. Во страхотища! Пена прет, глаза выпучиваются…

– Почему мне ничего не говорила? – заорала Рита. – Отчего молчала?

– Во какая! – загудела баба Лена. – Вечно всем недовольная, злобная… гав, гав… чисто собака! Чаво ни сделай – плохо! Только пасть разинешь – молчи, старая дура. И таперича вновь не угодила!

– Молчи, старая дура! – прошипела Рита и начала дуть обмякшей Насте в лицо, а я стала вызывать «Скорую».

Глава 11

Утром меня разбудил тихий стук в дверь. Я села в кровати и сначала не поняла, где нахожусь: серые занавески и темно-зеленая мебель. Но уже через секунду память подсказала – я ночевала в гостевой комнате, а в моей спальне на втором этаже поселилась будущая мачеха Ниночка.

– Кто там скребется? – крикнула я, натягивая одеяло до шеи. – Входите смело.

В спальню вступила Ниночка.

– Вилка, простите… – убитым голосом прошептала она.

– Вроде ничего плохого ты не сделала, – зевнула я, косясь на будильник. – Давай сразу перейдем на «ты», а? Очень скоро ты станешь моей мачехой – надеюсь, не заставишь отделять гречку от пшена? Кстати, ты всегда вскакиваешь в несусветную рань?

– Смешно! – хихикнула Ниночка. – Это я про крупу. Если честно, то обожаю поспать, только на новом месте плохо получается. Прости, не хотела!

– С удовольствием прощаю, но не понимаю, за что.

Ниночка плюхнулась в кресло.

– Прости, стоять тяжело.

– Так и будешь безостановочно кланяться и извиняться? – зевнула я.

– Вчера Ленинид сказал: «Выбирай любую комнату», – зачирикала Ниночка, – ну я и попросилась на второй этаж – там красиво, окон много, светло. А ночью проснулась и поняла: здесь же кто-то жил. И так мне нехорошо стало! Весь сон пропал! Спустилась вниз, иногда вкусная булочка помогает заснуть, а там девочка у чайника, Олеся…

– Кристина, – поправила я.

– Ой, извини! Ну мы с ней разговорились, так и узнала, что спальня твоя. Это ужасно!

– Ерунда.

– Нет, нет, ужасно, – замотала головой Ниночка. – Представляю, какое я тут впечатление произвела: заявилась незваной, вытолкала хозяйку из любимой кровати… Наверное, неправильно поняла слова Ленинида. Это его дом? Или он съемный? Кристина говорила что-то, я не разобралась.

– Мы здесь поселились ненадолго, – ответила я обтекаемо, пытаясь успокоить искренне расстроенную девушку. – А что выбрала мою комнату… Ну, ты ведь беременная, имеешь право на капризы.

Ниночка нахмурилась.