– …По свидетельству Иоанна Антиохийского, в центре крыши возвышалась огромная мраморная статуя императора Адриана, стоящего в колеснице Гелиоса, запряженной четырьмя конями. Эти кони были столь велики, что сквозь отверстия их глаз мог свободно пролезть взрослый человек. В наши дни сохранилась лишь часть статуи – голова императора, которая находится в Ватиканском музее, в отделении «Пио Клементино» – к сожалению, мы там сегодня не были и не видели ее, но вы можете сходить туда самостоятельно… В тысяча триста семьдесят девятом году во время внутренних раздоров в мавзолее Адриана засел со своим ополчением Роберт Женевский, противостоящий гневу возмущенного народа. После долгого и упорного сопротивления римские граждане, захватив эту крепость, решили срыть ее до основания и даже отчасти исполнили свое варварское намерение. Многие плиты и квадратные камни с мавзолея были сорваны, а потом использованы для мощения улиц и других городских нужд. Поэтому частицы крепости есть по всему Риму. Но, несмотря на желание людей уничтожить ее, она осталась стоять – и сделалась легендарным местом…
Сейчас бы поработать как следует, думал Макс, ответить на письма, просмотреть, что там начертили эти умники в отделе планирования (презентации у них временами выходили красивые, но несодержательные), а не слушать легенду о мифическом ангеле, слетевшем вот сюда, прямо на крышу.
– …И тогда, чтобы остановить эпидемию, Папа Григорий Великий повелел устроить крестный ход, обращая мольбы к Богородице. Когда же процессия достигла гробницы Адриана, все услышали ангельские голоса, а после в сиянии света появился сам архангел Михаил. Он взглянул на людей и вложил меч в ножны, как бы показывая, что Господь не будет больше насылать кару. И действительно, вскоре эпидемия сошла на нет, а место это достроили, укрепили и назвали замком Святого Ангела. Посмотрите на статую: Михаил вкладывает меч в ножны…
– А документальные свидетельства этому есть? – спросил Макс сварливо и громко; к нему обернулись. Но Анна ничуть не смутилась – видать, и не такие вопросы от дотошных туристов слышала.
– Документальные свидетельства этого чуда отсутствуют, упоминание появилось в хрониках позже. Но от этого оно не перестает быть чудом.
– Все понятно, – сказал Макс и отвернулся.
Его уже не радовал ни вид, открывавшийся на изжелта-серую реку Тибр с перекинутыми через нее живописными мостами, ни скопище римских крыш, ни старинные пушки с ядрами, сложенными аккуратными горками, ни превосходно просматривающийся с высоты купол собора Святого Петра – тот самый купол, который Макс пожалел некоторое время назад. Величайшие человеческие творения отошли на второй план перед раздражением от жары, монотонности, большого количества людей. Макс проделал сложный маневр и оказался в дальнем конце галереи, где никого не наблюдалось, чтобы хоть немного побыть в одиночестве.
Он находился здесь не на своем месте, а свое простаивало, и все важные дела, которые и составляют смысл жизни, оказались отложены.
– Э, ты что, покурить пошел? – спросили рядом радостно. – Так тут вроде курить нельзя. А у тебя есть?
Макс обернулся. Рядом стоял невысокий мужик, похожий на ощипанного весеннего голубя: тонкие ножки, жилистые ручки, невнятная какая-то головенка и лицо как с советского агитационного плаката против пьянства – нос вбок, вид безумный, не хватает надписи сверху: «Не пей метилового спирта!» Мужичок радостно скалился, обнажая в улыбке крупные желтоватые зубы.
– Я не курю, – холодно сказал Макс.
– И зря. Расслабляет. А если не курить, то чего ты тут? От своей сбежал? Это правильно, бабы – стервы…
Тут Макс его припомнил: кажется, этот тщедушный вчера был вместе с женщиной больших габаритов, возмущавшейся отсутствием ужина.
Вот он, электорат, если можно так выразиться. Целевая аудитория проекта «Доступный дом». Общайтесь, Максим Эдуардович, выполняйте план пятилетки. Вспомнилось насмешливое лицо Инги, и Макс, преодолевая себя, сказал:
– Некоторые – стервы, некоторые – нет… А вы решили побыть в одиночестве?
– Да говори мне «ты», не намного я тебя старше! – сразу расставил точки над i мужичок, то ли сильно польстив себе, то ли по достоинству оценив вид вконец заработавшегося Макса. – Сбег я… хоть на минутку. Достала до самых печенок. То ей воды не купил, то лестница крутая. Как будто я эту лестницу строил, ешкин кот!