Каннибалы и короли. Истоки культур

Эти описания проясняют ряд моментов, связанных с комплексом войны, жертвоприношений и каннибализма у ацтеков. Как указывает Харнер, у каждого пленника был хозяин – возможно, это был военачальник, командовавший солдатами, которые непосредственно захватили пленника. Когда пленников приводили в Теночтитлан, их размещали в жилищах их владельцев. О том, как долго их там держали и как с ними обращались, известно мало, однако можно предположить, что пленников кормили тортильями в достаточном количестве для того, чтобы они не исхудали. Кроме того, могущественные военачальники, возможно, даже держали у себя несколько десятков пленников, откармливая их к особым праздничным дням или важным семейным событиям, таким как рождение, смерть или свадьба. Когда приближалось время жертвоприношения, пленников могли подвергать пыткам в назидание и ради развлечения семьи и соседей их хозяина. В сам день жертвоприношения хозяин и его воины, несомненно, сопровождали пленника к подножию пирамиды, чтобы наблюдать за происходящим в компании других высокопоставленных лиц, чьи пленники приносились в жертву в тот же день. После того, как у жертвы извлекалось сердце, тело не просто спускали по ступеням, чтобы оно катилось само – его подталкивали сопровождающие лица, поскольку ступени были недостаточно крутыми, чтобы тело всё время могло двигаться сверху вниз, не застревая. Старики, которых де Саагун называет словом «куакуакуилтин», забирали тело и относили его обратно в жилище хозяина, где разделывали его и готовили конечности для приготовления пищи – излюбленным кушаньем была наваристая похлёбка, приправленная перцем и томатами. В неё, как утверждает де Саагун, ацтеки добавляли «цветки кабачка», а кровь жертвы, как уже говорилось, жрецы собирали в сосуд из тыквы и отдавали владельцу пленника. Известно также, что сердце жертвы помещали в жаровню и сжигали вместе с благовониями из копаловой смолы, но сгорало ли оно дотла, остаётся неясным. Кроме того, имеется ряд вопросов по поводу того, что происходило с туловищем и его органами, и с головой с мозгами. Черепа в конечном итоге выставлялись на всеобщее обозрение на одном из тех «стендов», которые описывают Андрес де Тапиа и Берналь Диас. Но поскольку для большинства каннибалов самым большим лакомством являются мозги, можно предположить, что они удалялись – возможно, жрецами или зрителями жертвоприношения – ещё до того, как черепа оказывались на этих «выставках». Туловища же, по утверждению Диаса, бросали хищным млекопитающим, птицам и змеям, содержавшимся в королевском зоопарке, но и здесь можно предположить, что смотрители зоопарка – де Тапиа сообщает, что их было много, – сначала удаляли с них основную часть плоти.

Выяснение, что ацтеки делали с телами своих жертв, необходимо для доказательства того, что каннибализм ацтеков не был ритуальным съеданием лакомых кусочков человеческой плоти во время церемоний. Все съедобные части человеческих тел использовались способом, строго сопоставимым с потреблением мяса домашних животных. Ацтекских жрецов можно с полным основанием назвать служителями ритуальных боен в системе, которая управлялась государством и была направлена на производство и перераспределение значительных объёмов животного белка в виде человеческого мяса. Разумеется, у жрецов были и другие обязанности, но ни одна из них не имела большего практического значения, чем работа в роли мясников.

Условия, породившие ацтекское царство каннибалов, заслуживают тщательного исследования, поскольку в других местах возникновение государств и империй способствовало ослаблению прежних моделей человеческих жертвоприношений и каннибализма. Например, верховные боги Старого света, в отличие от ацтекских богов, устанавливали табу на поедание человеческой плоти. Почему же только в Мезоамерике боги поощряли каннибализм? Харнер предполагает, что ответ на этот вопрос следует искать как в особом истощении экосистемы Мезоамерики под воздействием многовековой интенсификации и демографического роста, так и в соотношении затрат и выгод от использования человеческого мяса в качестве источника животного белка в условиях, где были доступны более дешёвые варианты.