Каннские хроники. 2006–2016

Д. Дондурей. Если говорить о предпредыдущих каннских чемпионах – о фильме «Класс», о «румынской волне», – тут была значимая декларация того, что пришли новые имена, жанры, новое мышление, новая эстетика, в частности документализм. Новое отношение к отбору, наконец. Наш российский фестиваль «Кинотавр», например, показал, что можно не идти к народным артистам СССР, да и отборщики других фестивалей следят за теми, кто снимает свой второй фильм, за дебютантами, за авторами короткого метра. Ищут среди молодых, даже самодеятельностью интересуются. Но нет ли уже усталости от поиска новых имен? Не преодолена ли у отборщиков иллюзия, что молодежь придет, все правильно снимет, объяснит?..

Кадр из фильма «Поэзия» (реж. Ли Чхан Дон; 2010)

Кадр из фильма «Бьютифул» (реж. А. Гонсалес Иньярриту; 2010)

Л. Карахан. Я думаю, что в Каннах и не было никогда особых иллюзий. В начале своей каннской карьеры Тьерри Фремо, конечно, потешился установками на оживление конкурса, но ведь и самые его отважные эксперименты всегда уравновешивались благодаря общему разнообразному, в том числе и по возрасту авторов, программному контексту. А у нас всегда крайности. То зажимали молодежь, которая покушалась на революционные ценности, то, оказавшись теперь в идеологическом вакууме, отчаянно уповаем на молодежь. Все ведь погрязло в рецидивах и ретроспективах. А перспективы у нас исключительно в прошлом.

Д. Дондурей. Вероятно, молодые фактом позднего рождения наделены способностью понимать, что сегодня происходит.

Л. Карахан. Сегодня наш рулевой – двадцати с чем-то летняя Валерия Гай Германика. Она – прекрасный художник, спору нет, действительно молодой талант. Так скажи нам, Германика, дай наконец то, что мы никак не можем найти… Это истовое обращение к молодежи мне кажется прежде всего симптомом внутренней беспомощности старшего поколения. Каннский фестиваль, который отражает текущее развитие современного, но прежде всего, конечно, западного сознания, тоже, как мы уже отметили, особенно в последние годы, весьма озабочен поисками духовных ценностей. Но в Каннах нет нашего исступления. Они ищут, но без истерики. Это не означает, что Запад, который не прошел, как Россия в XX веке, через – минимум – два глобальных крушения веры, так уж благополучен. Вот Андрей вспоминал депрессивный прошлогодний конкурс и, по-моему, абсолютно справедливо связал эту депрессию с переживанием кризиса христианской цивилизации. В этом году очень сильный фильм Ксавье Бовуа «О людях и богах», ставший одним из лидеров фестиваля и получивший Гран-при, вроде бы свидетельствует о скором преодолении кризиса. Прямо-таки «запрос-ответ» в режиме online. Монахи-бенедиктинцы, живущие в монастыре на территории Алжира и прочно связанные дружескими узами с мусульманским населением, принимают трудное решение остаться в монастыре, несмотря на угрозу вторжения мусульманских экстремистов. В фильме однозначно сказано, что мужество и силы, вплоть до готовности принять в финале мученическую смерть, придает монахам их неколебимая христианская вера. Основанный на реальных событиях, этот сюжет даже можно назвать житийным. Есть только одно «но». Христианская вера и жертвенность монахов интерпретированы в этом замечательном фильме прежде всего как средство разрешения социально-исторических противоречий, как достойный ответ не столько на вызовы скудеющей внутренней жизни, сколько на неустройство жизни внешней – с ее взрывоопасным отчуждением различных ментальностей и цивилизаций в рамках цивилизации глобальной. По-моему, очень символично, что в тот момент, когда монахи переживают наивысший духовный катарсис, они слушают музыку – и это не что иное, как «Лебединое озеро» Чайковского, которое, особенно для русского уха, является воплощением отнюдь не духовного, а именно светского начала.

Д. Дондурей. Достаточно вспомнить гэкачепистов в августе 1991 года…