Каннские хроники. 2006–2016

Само название фильма – «Внутри Льюина Дэвиса» – подсказывает, что этот фильм не просто милая культурная реминисценция на тему фолк-музыки конца 1950-х – начала 1960-х годов. Коэны позволяют нам побыть, задержаться в том уже почти мифическом времени, когда герой мог, еще не перестав быть героем, пренебречь успехом ради верности себе и в решающий момент спеть влиятельному продюсеру не нужную, коммерческую, а свою песню. По сегодняшним понятиям – бессмысленно проиграть. Тогда эпоха глобальной звезды Боба Дилана еще только наступала. И Коэны в самом конце фильма, конечно же, специально загадывают нам маленькую загадку: в фолк-кафе, где выступал Дэвис, они показывают нам со спины человека с гитарой, чтобы только по известному теперь всему миру скрипучему голосу мы могли узнать Дилана.

Д. Дондурей. Но Боб Дилан – не неудачник, не лузер.

Л. Карахан. В том-то все и дело, что Дилан является у Коэнов предвестником совсем других сюжетов и другой игры. А к чему ведет эта игра, показывает пусть не слишком глубокая, но довольно определенная и точная в своих смысловых акцентах картина Софии Копполы «Элитное общество», открывавшая в этом году программу «Особый взгляд».

Д. Дондурей. Ты хочешь сказать, что Коэны предупреждают о появлении сюжетов и героев Софии Копполы?

Л. Карахан. Нет, но в фестивальных программах, как мы уже не раз отмечали, всегда возникают спонтанные переклички, которые дают более ясное представление о том, куда течет время и что с нами происходит. В сущности, фильм Копполы о том, что успех в современном мире все чаще оказывается пустотелым и может быть никак не связан с личностным достоинством человека. Для меня кульминация фильма происходит в тот момент, когда одна из воровок в телеинтервью с восторгом рассказывает, что встретила за решеткой саму Линдси Лохан, которая тоже отбывала в тюрьме срок за воровство. Как тут не полюбить фильм Коэнов?

А. Плахов. Я с большим уважением отношусь к этому произведению, не считаю его второстепенным или проходным, хотя, мне кажется, у них все же были более глубокие и фундаментальные работы. Я просто хочу отнести этот фильм к несколько другой категории, потому что все, что Лев сказал, мне кажется, свидетельствует лишь о том, что эта картина все же представляет именно культурную рефлексию о меняющемся времени. Если мы пересечем океан и перенесемся в Европу, то увидим то же самое в «Великой красоте» Соррентино. Это фильм о том, что мы чувствуем, о том, что безвозвратно уходит и связано с философией «дольче вита» – с мировоззрением европейской богемы – и тем, что получилось из этого в итоге: та же самая примитивная фетишизация успеха. Мы видим, что все вроде бы то же самое, так же люди развлекаются, совокупляются, напиваются, но на самом деле из этого будто выкачали воздух. Нет полнокровного стиля жизни легендарного, почти античного Рима, этого «Голливуда на Тибре» конца 1950-х – начала 1960-х годов, который показан в «Сладкой жизни». Нет роскошного тела Аниты Экберг, нет великолепного Марчелло Мастроянни. Вместо них какие-то бескровные химеры.

Кадр из фильма «Внутри Льюина Дэвиса» (реж. И. Коэн, Д. Коэн; 2013)

Л. Карахан. Тел, хотя и без Аниты Экберг, у Соррентино как раз предостаточно. Нет Штайнера – рефлексирующего героя, который убивает себя и детей, трагически разуверившись в осмысленности человеческого существования.

А. Плахов. В том-то и дело, что Штайнера и не может быть. Это фильм о нынешнем отсутствии штайнеровского начала. На самом деле герой Соррентино – это одновременно и журналист Марчелло, и Штайнер, потому что он должен все в себя вобрать. Мы видим, что по-своему это человек незаурядный или по крайней мере когда-то был таковым. Сейчас он фактически превратился в манекен, не осталось места для живых ощущений. Сплошная рефлексия. Молодежь вообще сводит счеты с жизнью. Мания суицида. Практически ни у кого нет ощущения будущего. Этот фильм крайне пессимистичен и говорит о полном упадке европейской культуры.

Л. Карахан. Мне кажется, с разных сторон мы пришли к некоторому согласию. И заметь, Соррентино все-таки пытается сделать хорошую мину при плохой игре. В финале, как и многие его коллеги по «упадку» (или «реваншу»?), опрокидывает нас в жанр. Через воспоминания героя режиссер пытается выйти к свету в конце тоннеля. Но что это за свет? Образ юной возлюбленной героя, которая обнажается перед ним и делает его мужчиной в прибрежных валунах? Хеппи-энд, конечно. Но очень уж телесный.

Д. Дондурей. Может быть, в случае Соррентино просто художественного дара не хватает, вкуса?