Канны для ванны

Я решил быстрее закончить с этим делом, поэтому на ближайшие два часа моим любимым словом стало «следующий». Да это и неудивительно. Кто только к нам ни записался. Вот только актеров среди них не было. Вахтеры, продавцы-консультанты, промоутеры, сисадмины, один юрист. У большинства из них нереальнейшие проблемы с дикцией: картавость, шепелявость, проглатывание букв, заикание – такое ощущение, что я смотрю местное телевидение, один в один вообще. Про внешность лучше не говорить.

Самое удивительное, что с каждым новым «следующий» я все больше вживался в роль режиссера. Меня прямо пробрало всего, я вдруг понял, что смогу справиться с любым фильмом, хоть с «Предстоянием 2», только дайте мне бюджет побольше да команду потолковее, не то что мои двое, дующиеся, как придурки. И чем сильнее меня захватывало режиссерство, тем тверже я убеждался, что кастинг пора заканчивать. Проблема в том, что мне нужны живые эмоции, а эти все деревянные, они че-то пыжатся, играют на камеру, выглядит это отвратительно.

Зашел очередной кастингующийся. В костюме, в шляпе, на руках заплатки. Худой как скелет, лет сорока. Такой типок. Он стал перешагивать через порог, зацепился ногой, начал падать. Саня бросился на помощь, но типок устоял на ногах.

– Все нормально! – сказал он. – Здравствуйте.

Типок вытянул руку и поздоровался с Саней.

– Здравствуйте, – сказал я.

Тип с вытянутой рукой зашагал ко мне. Нехотя я пожал его руку, он повернулся к Марку и со всего размаха саданул по камере. Марк не смог ее удержать. Камера полетела на пол.

Типок побледнел.

– Извините, – пролепетал он, нагнулся и поднял камеру.

Марк вырвал камеру и стал осматривать. Еще снимать не начали, а ей досталось по самые помидоры. Это было последней каплей. Больше терпеть я не мог.

– Вы нас не устраиваете!

– Что, простите? Я не понял, – типок испугался еще сильнее.

– Что тут непонятного?! – взревел я. – Вон!

С типка слетела шляпа. Он кинулся к выходу, но остановился, вернулся за шляпой.

– Извините! – поклонился он и, ударившись о косяк, выбежал из комнаты.

Я выскочил вслед за ним. В подъезде на стульях сидели «актеры». Человек десять.

– Спасибо, что пришли, кастинг окончен.

– Как окончен? – заверещала старушка в малиновом берете. – Меня что, смотреть не будут? Я третий час тут торчу. К терапевту не пошла, сижу жду, все тело ломит, спать не могу на правом боку, только на левый ложусь…

– Вот терапевту и расскажите! – перебил я ее. – Извините, но актеры найдены. Так что не тратьте ни свое, ни наше время!

Я развернулся, показывая, что не намерен продолжать диалог. Старушка еще поворчала и направилась к лифту. Остальные кастингующиеся были менее эмоциональными.

– Саня, – крикнул я в комнату, – помоги собрать стулья.

Саня пришел, глянул на меня, как на фрица, схватил два стула и потащил в комнату.

– Че там с камерой? – крикнул я ему вдогонку.

Он не ответил. Я тоже взял два стула и пошел следом. Марк колдовал над камерой.

– Ну что там?

– Да вроде пашет. Но, блин, коряга какой-то, а не мужик. Надо было леща ему дать. Пашет, все нормально. Руки бы ему оторвал.

Новиков принес еще пару стульев.

– И кого ты выбрал? – спросил Марк.

– Никого.

– Не понял.

– Никого. Они все фрики какие-то. Только Снежана норм.

Пацаны оживились. Думали, я изменю решение. Ага, щас.

– Но Снежана слишком хороша для нашего шедевра.

– Че заладил? Ниче не слишком. Просто симпотная девчонка.

– Чересчур симпотная.

– Тиран, – возмутился Марк.

Втроем мы отправились за последней партией стульев. Вдруг открылись двери лифта, и в подъезд выкатился старикан в инвалидной коляске и уставился на нас.

– Здрасте, – улыбнулся Новиков.

– Кастинг здесь проходит?

Саня открыл было рот, но я толкнул его локтем в бок.

– Нет.

– Как не здесь?

Я развел руками. Ничего, мол, не поделаешь, не здесь и точка.

– Этажом ошибся, что ли?

– Не знаю.

– А стулья вам зачем?

– А это мы уборку делаем, мешали они нам, – помог мне Марк. – Ага, – поддакнуля. – А теперь заносим. Пойдемте, пацаны!

И я подтолкнул Саню к двери, мы быстро вошли в квартиру, не дав инвалиду опомниться.

– На фига ты ему наврал? – возмутился Новиков.

– А на фиг он нам? У нас и так грустное кино, че его совсем слезливым делать?

– Вот ты вообще, товарищ режиссер, – сказал Марк, поправляя капюшон, – Снежана у тебя слишком оптимистичная, инвалид слишком пессимистический, кого мы снимать будем?

– Людей.

– Каких?

– Обычных людей. Прохожих всяких, покупателей, пассажиров.

– Пипец! – возмутился Саня. – А на фига мы тогда кастинг проводили? Инвалида вот обманули. Вдруг он узнает, обидится и будет нам мстить потом. Щас никого обижать нельзя, все тебя чмырить будут с толерантностью этой.

– Да ниче он не обидится. Надо было раньше приезжать, его бы без очереди пустили. Правда, я все равно снимать его не стал бы. А кастинг. Ну, во-первых, это все-таки интересно, сами же говорили, что кастинг нужен, а во-вторых, я реально себя режиссером почувствовал и понял, что мы снимать будем.

– Что?

– Что? – повторил Марк.

– А это секрет. Завтра узнаете.

– Да ну тебя в баню, – обиделся Саня. – Целый день потратили. Я домой.

– И я.