Канны для ванны

Но главное, я понял, что нужно обязательно, просто кровь из носу ехать в Саратов, искать эту Таню и организовать встречу с признанием Олега, а иначе все, вернее, ничего — апокалипсис. А с Валентиной, может быть, я помирюсь, и мы даже будем друзьями, в конце концов, можно даже сделать более решительный шаг, вместе мы все равно долго не будем. Но это все потом, после фильма. Сейчас, прежде всего, Олег, Саратов и Канны. Канны? И я вдруг осознал, что в Саратов мы поедем уже не столько ради Канн, сколько ради Олега. Просто это все чертов апокалипсис, перед которым нужно обязательно сделать что-то хорошее, что-то стоящее, иначе просто для чего мы здесь? Чтобы пить, курить, пялиться в ящик, материть правительство, не вылезать из соцсетей и рожать еще более зависимых от всего этого детей? Ну уж нет. Нужно делать достойные вещи. Да, я не найду лекарство от рака, не построю приют для бездомных, не нарисую картину, которой будут восхищаться миллионы поколений, не найду способ избавиться от лени, но я могу оказаться полезным и сделать что-то хорошее для одного или двух человек. А если получится кино и кто-то посмотрит и поймет, что тоже нужно успеть признаться в любви, или посадить дерево, или навестить родных и близких, пока есть еще хотя бы немного времени, то их будет уже гораздо больше, чем двое. Не бывает мелочей. Уступленное в автобусе место не подвиг, конечно, но уже и на такой поступок не все способны. А ведь это нетрудно помочь донести старикам сумки, купить буханку хлеба нуждающимся, выслушать и поддержать друга, когда ему очень плохо. Но мы стали ценить только себя и свое время.

Набрал Новикова. Он был на смене.

— Сань, я перезвоню.

Перезвонит он. У меня такие откровения. А он работает. Ну как так? Почему?

Наконец-то позвонил Новиков.

— Что там у тебя опять?

— Саня, мы едем в Саратов?

— Сегодня, что ли?

— Нет, но чем скорее, тем лучше. Я все понял. Мы обязаны это сделать! Кровь из носу.

— Угу, скажи еще во имя любви.

— А почему нет?

— Ладно, позже поговорим, мне работать надо.

А вот я не мог работать. Все мысли только о том и были, как бы скорее оказаться в Саратове и увидеть эту надменную Таню. А может, и не надменную, неважно, любую Таню, и как Олег заявится к ней с шикарным букетом роз. Вот бы медальку еще какую-нибудь ему. Он же вон как стреляет. Или шкуру медведя как кинет к ее ногам.

Пришлось идти на остановку. Высматривать каждый троллейбус, пока не увидел нужный.

— Это, оплачиваем проезд.

— Олег, я по делу.

— Оплачиваем проезд.

Ах да, на что я только надеялся. Это же Олег. Хорошо, хоть в троллейбусах проезд дешевле.

— Надо ехать в Саратов.

— Я, это, не знаю, куда ехать. Никто не говорит.

— Мы узнаем.

Он замер и внимательно уставился на меня. На лице выросла улыбочка. Ехидная такая, страшная улыбочка. Тане бы она точно не понравилась. Надо научить его улыбаться.

— Когда? — спросил он.

— Скоро. Очень скоро, Олег. А у тебя есть телефон?

— Нет, они, это, отслеживают. Как на охоте.

Вот вам и Олег. Он, оказывается, продуман. Мы-то ходим под колпаком, а он нет.

— А как ты созваниваешься с людьми?

Он развел руками, а потом добавил:

— На работе, это, телефон есть.

— Тогда запиши мой.

Он записал в блокнот. А я отправился в мэрию. Так меня и пустили, ага. Встреча с гражданами каждый третий четверг месяца. А он уже прошел. Засада. Тут, можно сказать, каждая минута дорога, а они — третий четверг месяца. И номер, с которого звонила Ольга, я не сохранил. Да и как бы я сохранил, если она звонила на домашний?

Пришлось идти домой и работать. Правда, сначала заглянул к Новикову.

Он был серьезен и невозмутим.

— Что там с Саратовом?

— Да вот решаю. Олег не против.

— Еще бы он был против.

— А вот со встречей с мэром все непросто. Короче, думаю, как наш Олег, завтра подкараулить эту Ольгу возле мэрии и попросить, чтобы передала Вадиму Вадимовичу, что нам нужна его помощь.

— Разумно. Сань, подожди, я щас.

И пошел с видом техасского рейнджера делать обход. А вот если бы все осознали, что апокалипсис неизбежен, то и воровать не было бы смысла. Правда, зная наших людей, они скорее пустились бы во все тяжкие, решив, что можно избежать наказания. Как говорится, умирать — так с песней.

— А как мы поедем в Саратов?

— В смысле?

— Ну, это ж затратно. Дорога, там, проживание. Еще неизвестно, сколько мы там пробудем.

Точно. Я даже не думал об этом. Мне ж еще долг возвращать. Если только поднапрячься, поскрести по сусекам, то как раз пятнашку я соберу. А дальше-то что? Звонить маме? Занимать у родителей? Стыдно как-то, еще начнет напрягать, что ни черта это не был черный пиар, просто у тебя проблемы, выкладывай начистоту. Батя тяжко вздохнет и скажет: «Я же говорил». Нет, только не у родителей. И не у мэра.

Ладно, решим. Может, позже отдам долг. Главное — это Олег и его Таня.

— Ну, Сань, ты же понимаешь, что кино само по себе затратное дело. Ради Канн можно и потратиться.

— Ну, так-то да. Просто с деньгами сейчас не очень.

— А когда с ними было очень?