Канон

Я не удостоил его вопрос ответом, поскольку мучился сложным выбором между круглой булочкой с кремовой прослойкой и шоколадной глазурью и конусом из вафельного теста, заполненного вкуснющим кремом. Не долго думая, я сделал единственно правильный выбор — на моё блюдце отправились оба.

— То есть, я понимаю, что мой друг Дима приписал Щеночку сомнения, которые у него возникли после столь... драматичного завершения третьего этапа, в том, что многочисленные его приключения — это лишь следствие череды нелепых случайностей... — начал Сириус.

— И он направил стопы Алекса в библиотеку, где тот и откопал старинный талмуд с рисунком и заклинанием... — продолжил отец.

— И весьма удивил самого Диму, притащив его сюда, — он покачал головой. — Этого даже сам Дима не понимает. Ну, другой мир, ну, Творец... — покачал головой крёстный, пока я поглощал небольшой коричневый батончик с тремя капельками крема сверху, который мама назвала смешным именем «картошка». — То есть, я, практически, сегодня встретился с Творцом?

— Не со своим, конечно, — сказал папа. — То есть, не с полностью своим. В Сценарии, надо сказать, Сириус Блэк выглядит немного иначе... Так что, твой друг Дмитрий, как ты его называешь, конечно, славно потрудился. За себя же могу сказать ему спасибо, — он погладил себя по груди. — Поскольку меня в Сценарии вовсе нет. Есть, конечно, моя любимая дочь, но и всё.

— Да, чудеса! — рассеянно сказал Сириус, шаря рукой по блюду из-под пирожных, с которого я вот буквально только что утащил последнюю корзиночку и уже наполовину её съел. Не найдя ничего, он нахмурился, посмотрел на пустое блюдо, на меня и молниеносным броском выхватил у меня из рук блюдце с остатками последнего пирожного. — Ну ты, Щеночек, и горазд пожрать!

— Болтать меньше надо! — ответил я, с тоской помахав ручкой на прощание половинке корзиночки. — У сироты отобрал, можно сказать!

И тут же получил подзатыльник от отца:

— Я тебе дам — у сироты! Думай, что говоришь!

— Прости, пап, — сказал я. — Я ещё не совсем привык.

— Привыкай! — жестко ответил он. — Ты теперь не один, и думать должен и обо мне, и о маме.

— Хорошо, пап! — согласился я. — И о Панси я тоже буду думать.

— Думай, — кивнул он.

Мы стали вместе думать. Я думал о том, что Алекса Паркинсона, на самом деле, в Сценарии не было. И то, что он появился — заслуга демона. Так же, как способ моего появления — его вина. Интересно, задумывается ли он теперь над тем, что натворил, фактически убив десятилетнего мальчишку, который лишь год своей жизни прожил в любви и ласке, а последующие девять провёл, как Маугли в джунглях. Нет, даже хуже. Причём, в столь печальном существовании Поттера вины демона не было — за это ему-мне стоит благодарить Создателя Сценария. То есть, я, конечно, не жалею, что появился на свет, но мне было до слёз жалко Поттера. Может, попросить демона оживить его? Он же может! И не важно, что тогда я перестану быть неубиваемым — я бы вполне согласился пожить, как обычный человек, но...

Передо мной возникли зелёные глаза Панси. Она — девушка долга. Готов ли я потягаться с судьбой и проверить, с кем она будет? Проверить, где её долг, с Поттером или со мной? Честно говоря, не готов. Не готов делиться моими девушками ни с кем. И к чёрту предрассудки! Они мне нужны обе! Мысли мои перетекли на предмет моей озабоченности сегодня утром. Точнее, на мою озабоченность, а потом уже на предмет. Что, вот, стоило демону сделать Панси более уступчивой? Доступной. На сердце у меня похолодело. Нет, она мне нужна такая и только такая! Чтобы в груди замирало при мысли о ней, чтобы... Чтобы она была Панси.

— Сири! — позвал из камина девичий голосок так неожиданно, что я даже подпрыгнул на своём месте. — К тёбе мёжно? Сири!

— Да-да, заходи! — расплылся в идиотской улыбке Сириус. И так его лицо при этом нежностью лучилось... Тьфу! Пипец котёнку! Поймав мой взгляд, крёстный тут же нахмурился и прокашлялся басом. Ага, так я тебе и поверил! Из камина выпорхнула Флёр с корзинкой в руках и в красной накидке с капюшоном, который она совершенно очаровательно накинула поверх своих локонов, и тут же застыла, увидев нас с отцом. Сириус тут же впёр очи в потолок, вытянув губы трубочкой, словно он что-то насвистывает. Папа, крякнув, подпёр лицо ладонью так, чтобы скрыть рот. Все продолжали молчать. Ещё через минуту взглянув на отца, я увидел, что по его щекам текут слёзы, и он усиленно морщит лоб. Сириус очень внимательно разглядывал свои ногти.

— Я... Вёт... Бабюшка... Пирёжки... — пролепетала покрасневшая вдруг Флёр. Папа хрюкнул. Флёр попятилась: — Я потём зайду... Пирёжки отнесу... — и она скрылась обратно в камине. Папа опять хрюкнул.

— Это не я! — сказал Сириус.

— Да, да! — согласился папа, доставая платочек, чтобы вытереть слёзы.

— Да я ни сном не духом! — продолжал настаивать крёстный.

— Конечно! — не стал спорить папа, опять укрывая ладонью нижнюю часть лица.

— Она сама пришла! — почему-то не сдавался Бродяга.

— Я совершенно в этом уверен! — откликнулся отец.

— Это вообще была не моя идея! — воскликнул Сириус.