Каньон-а-Шарон

- ...это вторая жертва вчерашнего теракта в Нетании...

Опять опоздал. Ну, кто-то умер. Каждый день мы это видим по телевизору. Кто-то - это никто.

Я переоделся и со шпателями забрался на стремянку. По потолку от окна к двери шла трещина. Она уже осыпалась. Я боялся тронуть ее, помня, как Яков учил при мне Ицика: никогда не углубляйся в штукатурку: чуть дотронешься - все может обвалиться. Дело в том, что штукатуры экономят на цементе, и иногда под краской в старых домах обнаруживается не штукатурка, а почти чистый песок, удерживаемый легкой гипсовой корочкой.

Так и оказалось. Едва я сунул шпатель в щель, потекла струя песка, все сильнее и сильнее. Прежде я добросовестно обрушивал все, что плохо держалось, штукатурил заново, давал высохнуть и лишь потом наносил слоями шпаклевку и краску. Но это требует времени. Хозяйки не соглашаются жить три дня в разоре ремонта, если кто-то обещает сделать за день. Израильтяне делают за день. Хозяйки считали, что я колупался по неумению, и я сдался, стал работать, как все.

Соскочив вниз, зачерпнул мастерком гипс из мешка, развел погуще и, придерживая застывающую под рукой массу, вскочил на стремянку и запечатал струйку песка, как затычкой затыкают струю воды. Вдавил мастерком посильнее, секунду-другую подержал, успел, пока не схватилось намертво: ребром мастерка срезал заподлицо с потолком - до следующего ремонта будет держать. Надо было дать немного просохнуть.

-...сказал, что его партия полностью поддерживает правительственную коалицию...

Затрезвонил мобильник, и я спохватился: забыл позвонить маме. Каждый день звоню ей в одно и то же время, где бы ни находился, а тут забыл, и она позвонила сама:

- Ты в порядке?

- В порядке, мама. Как ты?

- Ты меня не обманываешь?

- Нет, мама, я работаю, шпаклюю потолок.

- Это опасно? Ты стоишь на стремянке?

- Нет, я тебе потом покажу, как я это делаю.

- Ты знаешь, мне сегодня приснился дедушка.

- Мама, ты звонишь на мобильник в нельготное время, это в восемь раз дороже, чем звонить на наш домашний телефон.

Она все-таки рассказывала сон, и я, чтобы не терять времени, свободной рукой пытался открыть ведро с американской шпаклевкой.

- Там, наверно, сквозняки, смотри не простудись, - кончила разговор мама.

Потолок получился ровным. Я был доволен собой. Снова затрезвонил мобильник.

- Я могу говорить с господином Волков? Вы Герман?

В этом голосе мне не хватило приветливости, которую требует простая вежливость, когда говорят с незнакомым человеком.

- Слушаю вас.

- Я маскира[1] семинара памяти Векслера. Мы приняли решение издать сборник воспоминаний о Векслере. Мы говорили с его сыном... Вы с ним знакомы?

[1] Секретарша.

Женщина сделала бдительную паузу.

- Простите, с кем я говорю? - переспросил я.

- Это неважно. Меня зовут Мири. Так вы с ним знакомы?

- Вы имеете в виду Владимира Векслера? Знаком.

- Он сказал, что у вас есть воспоминания.

Я ответил, что никаких воспоминаний не писал, и она озадачилась:

- У вас нет воспоминаний о Векслере?

- Нет.

- Но мне сказали... Вы можете приехать в университет?

- Зачем?

- Вы расскажете, что у вас есть для сборника, его редактору Вадиму Михайловичу Краснопольскому. Запишите его телефон.

Она протараторила номер. Записывать я не стал.

Заметку Вадима Краснопольского о Векслере я когда-то вырезал из газеты по просьбе Лилечки:

"В нашей древней земле нет нефти, газа и угля. Наше богатство - это люди, знаменитые "еврейские мозги". Отцы сионизма, в трудах и лишениях превратившие эту бесплодную землю в цветущий оазис, с винтовками в руках защитившие ее от превосходящих в силе врагов, мечтали о том времени, когда сюда съедутся ученые-евреи со всего мира. Выращивать апельсины могут испанцы и арабы, а евреи должны экспортировать передовую научную мысль.

Пришло время, когда великая мечта начинает сбываться. В Нетании, жемчужине Средиземноморья, вот уже полгода живет выдающийся математик Григорий Соломонович Векслер. Во всем мире специалисты пользуются "вектором Векслера". Трудно представить, что, когда Векслер ввел этот термин в научный обиход, ему был только 21 год. Свирепый антисемитизм не давал ученому проявить себя в полной мере. Его не удовлетворяло положение человека второго сорта, который даже не может стать официальным директором института, который он создал. Совесть ученого не могла мириться с тем, что его формулами пользуются те, кто нацеливает арабские ракеты на еврейское государство. Он хотел служить своему народу и всему человечеству. Когда началась перестройка и уже невозможно было удерживать народ, мечтающий вернуться на свою историческую родину, Г.С. Векслер приехал сюда.

Крупнейшие университеты Америки и Европы предлагали ему работу, но он выбрал Израиль. Он хочет приносить людям пользу здесь. Сейчас в Министерстве по науке решается вопрос о создании математического института, который возглавит Григорий Соломонович".

Векслер читал это и ухмылялся. Заметка писалась с его слов. Он не сомневался - так надо, и его забавляло наше с Айзенштадтом возмущение.