Канон Смерти (СИ)

Глава 2 Личная преисподняя

Год спустя. Пригород Канси

Очередной удар зазубренного кнута с оттягом сорвал с живота кожу вместе с мясом. Растянутое на цепях тело дернулось, но не издало ни звука — голос давно был сорван, горло пересохло, да и кольцо в зубах мешало.

Слез тоже не было. Высохли давно.

Кончились.

И воспаленные золотые глаза тупо глядели в потолок, не моргая. Он ненавидел этот богатый расписной потолок, с которого ему в лицо смеялись голые крылатые девицы. Но это хорошо, что сегодня на растяжке приковали лицом вверх. А то у хозяина страсть пихать раскаленные и не очень предметы между ягодиц. Под Тоурена пришлось хотя бы просто лечь, чтобы на улицу не выбросил. Он боли не причинял, даже, наверное, любил-по-своему. Новый хозяин любил и ценил только себя и свои прихоти.

Рей потерял счет времени. Забыл, на каком свете находится. Забыл, что когда-то существовала другая, пусть затворническая, но тихая и спокойная жизнь. Сейчас и здесь важно было или попытаться избежать новой боли, или хотя бы убедить себя в том, что ее можно терпеть. Но хуже всего то, что хозяин все-таки добивается своей цели. Чтобы не сойти с ума, в боли приходится искать удовольствие.

Еще несколько ударов. Мышцы давно свело непроходящей судорогой. Рывок раскаленными щипцами — и не стало еще пары чешуек на левой руке. Они потом все равно отрастут и их еще раз вырвут. Как и когти. Что будет следующим? Глаза? Так они не отрастают. Скорее бы уже все это закончилось совсем!

Разум метался в клетке тела, не в силах найти выход. И напрочь лишившийся голоса Рей кричал мысленно, не веря, что кто-нибудь отзовется…

Тоурен с того света точно не услышит. Если бы он знал. Если бы он мог прийти.

Не знает и не придет. Мертвым уже все равно.

Их жизнь рухнула за час, а планы развеялись пеплом на ветру. Среди ночи в дом ворвались какие-то люди. Перебудили и переполошили всех, убили матушку Нэрту. Подняли с постели Тоурена, самого Рея отшвырнув в угол так, что он потерял сознание. Когда очнулся, старшего друга уже избивали и требовали подписать бумаги на передачу борделя. Сами вложили в трясущуюся, еще целую руку перо и вывели росчерк по бумаге.

Потом перерезали горло. И Рей не выдержал, прыгнул на врагов, скаля впервые отросшие клыки. Сомкнул челюсти на чьей-то волосатой лапище — его отодрали с куском плоти. Выплюнул, ринулся снова, шипя, рыча и покрываясь чешуей. Обернуться полностью не успел. Сбили пинком, сунули в рот какую-то тряпку и придушили, пока связывали, пинками в живот напоминая, что змеиному ублюдку положено знать свое место и не нападать на нормальных людей. Которые его, ублюдка, выше по положению, потому что люди и потому что он подстилка для таких, как они. Пристраивались развлекаться по очереди до тех пор, пока боль не погасила сознание. Да и потом, наверное, тоже…

Очнулся во второй раз уже в этом ненавистном доме, на тюфяке в кладовке. Связанным и с вырванными на всех конечностях когтями.

С тех пор кошмар не прекращался ни на минуту. Даже в те часы, когда его оставляли в покое и можно было провалиться в сон, проглотив несколько кусков чего-то малосъедобного, брошенного прямо на пол. Наверное, это было протухшее мясо. Небо перестало сниться совсем. Снились только пытки. И, просыпаясь, он старался не дрожать и никак не подавать голоса, вжимаясь в тощий тюфяк. Мало ли, что будет, если услышат…

…Удушье заставило вынырнуть из потока воспоминаний. Хозяин держал за горло, а к окровавленному животу опасно приближались горячие клещи.

— Давай, Змееныш, — жирная рука с размаху впечатала голову в пол. Рей даже не всхлипнул. — Ты же умеешь быть податливым! Ты же ласковый, правда? — колыхалось белое брюхо, колыхался в руке налившийся член. Запах не будоражил, не вызывал желания — только дурноту. Содержимое желудка, несмотря на отупение, подкатывало к горлу от вида этого бревна, которое хозяин упоенно раздрочивал.

Еще немного, и оно окажется в глотке.

Клещи сомкнулись. Тело забилось в судороге. Из горла против воли вырвался вой, тут же захлебнувшийся.

Разум рванулся прочь.

«Помогите мне, кто-нибудь! Отпустите отсюда!!!»

Внезапной картинкой накрыло резко и ярко.

Неторопливо рысит по дороге серая боевая лошадь. Всадник с белыми, как снег, волосами, вздрагивает, словно от удара и натягивает поводья. Лошадь вскидывается, храпит, но поворачивает назад. Рядом удивленно скачет огромная черно-серая собака, спрашивает, чего это вдруг случилось такого важного.

Спрашивает?..

Всадник уже несется галопом.

Доли мгновения тянутся медленно, словно горячая карамель.

«Ты же даэйр, малыш, убей его! Ты сможешь!»

«Кто ты?»

«Неважно, убей! Я приду так быстро, как смогу!»

«Кто ты?!»

Вместо ответа пришла сила. Тяжелой волной накатил гнев, разогнал кровь по жилам. Бешеный взгляд сфокусировался на колыхавшихся перед лицом телесах, отвратительно белых, в каких-то багровых пятнах. Да ты даже не дичь, двуногое!