Канцелярия Кощея

Минут через двадцать вернулся дед с пустой корзинкой, отдал мне Шмат-разум да пошел заводить самовар. Однако кушает наш царь-батюшка. За несколько минут умять такую корзину? Это знаете ли даже вечно голодающей Маше не под силу. Разоримся мы на таких перекусах.

Умный он, угу… А чего тогда ничего дельного не насоветует?! Я-то в колдовстве, как в балете разбираюсь, а Кощей мало того что минимум пару тысяч лет на практике колдовство применяет, так еще и университет магический закончил, сам хвастался как-то. Высшее образование, это вам не курсы юного пиротехника. Вот бы и озаботился своим спасением! А то, Феденька впахивай тут, ломай мозги, как хакер сайт Пентагона, а он там на цепях, как на качелях качается да коньяк мой попивает!

— Не ворчи, Федька, — вздохнул Михалыч, — только нервы себе да мне истреплешь и опять придётся алкоголем лечиться.

— Я что, опять вслух размышляю? Жуть-то какая… Был бы Штирлицем — спалился на первом матюке.

— Кем-кем, внучек?

— Потом расскажу, деда. Есть у нас герой такой народный… Что делать будем, а?

— Поворчал, внучек? Успокоился маленько? Пар выпустил? Ну, давай тогда, как ты любишь всех пугать на совещаниях — рассуждать логически.

— Наливай, дед, — согласился я.

— Подставляй кружку.

— И коньячку в чай, плесни половинку, деда.

— Перебьёшси, внучек. Праздновать пока нечего, а горевать, так и вообще не стоит. Пей чай, родимый, не капризничай.

— Вот всегда так… Царю пятьдесят грамм зажали, ну что это такое?! Ладно, давай, рассуждай логически… А хоть сгущенку от нервов мне можно?

— Я так думаю, внучек, — дед подвинул ко мне оладики и миску со сгущенкой, — у нас сейчас два пути. Или спасать Кощея-батюшку или ну его на хрен.

— Угу, логично. Я — за первый вариант. Только как?

— А вот енто — уже второй вопрос, внучек. Коли с первым-то определились, можно и к второму переходить.

— Тебя дед, только в президиум усаживать на торжественные совещания. А ближе к делу если?

— А не знаю, внучек.

— Спасибо, деда.

— Не за что, внучек.

Вот и поговорили.

— Давай, деда, созывать Канцелярию на очередной глобальный совет. Может, вместе придумаем что.

— Не гони лошадей, Федька. Дай мозгам отдохнуть хоть чуток. А там, глядишь, и сама идея всплывёт, как твоя Морисента из царства своего морского прямо в твои объятия бесстыжие.

— И вовсе она не моя… — начал я, но перебил справедливое негодование шум из-за дверей.

В коридоре кого-то били.

— Деда, глянь, что там?

— На фиг надо, внучек. Ещё попаду под горячую руку…

Выбитая дверь влетела в кабинет, едва не задев кресло с бесенятами, и в проёме показался разгневанный Калымдай с волочащимися сзади двумя чёрными рыцарями, ухватившими его за пояс.

— Вот так, значит, Федор Васильевич? — он сурово глянул на меня, не обращая внимания на висящую сзади помеху. — Так, да?

— Феденька, ты на поминки себе оркестр хочешь или просто хор? — деловито поинтересовался дед.

"Отпустить", — мысленно скомандовал я рыцарям и вздохнул:

— Калымдай, дружище, сядь, а? Давай поговорим, обсудим.

Рыцари отвалились от полковника, поднялись и вышли в коридор, а Калымдай вздохнул и впечатал кулак в ладонь:

— Поговорим.

— Гюнтер! — заорал я и кивнул Калымдаю, указывая на лавку.

Спасибо Кощею-батюшке, основавшему Военную академию, где курсантам усиленно вбивают все премудрости субординации. Жив пока, слава всем богам.

— Ваше Величество? — Гюнтер возник в кабинете, неодобрительно покосившись на валявшуюся на полу дверь. — Вызывали?

— Гюнтер, не в службу, а в дружбу — организуй-ка нам бутылочку водки повкуснее, огурчиков солёных, да сала с черным хлебом.

— И я принёс бы, — обиделся Михалыч.

— Не сейчас, деда, ладно? Хочу полковника нашего официально встретить.

— Эх, Федор Васильевич… — протянул Калымдай, опускаясь на лавку.

Мы опрокинули сразу по стакану, захрустели огурчиком, так и не глядя друг на друга, а я пощелкал пальцами мол, Гюнтер, голубчик, сгоняй еще за одной бутылкой.

Голубчик убежал на кухню, а я повернулся к полковнику:

— Я же, как лучше хочу.

— Угу.

— Тамарка по тебе убивается…

— С Тамаркой я сам разберусь.

— Ага.

— Угу.

Вот и поговорили. Налили, выпили, закусили. А вот, ветчина мне всё же больше сала нравится. Я уж не говорю про сгущенку.

— Знаешь, Калымдай, а давай по-простому. Нравится тебе Тамарка?

— Ну.

— Ну а чего, тогда?

— А ничего.

— Угу.

— Ага.

Содержательно.

— Ну и женись, фига там, — я разлил по стаканам. — Гюнтер, ну куда ты смотришь? Заканчивается бутылка, каждый раз напоминать надо? Царь я, блин, или не царь?

— Царь, блин, — вздохнул Гюнтер и ушел на кухню.

Завидно ему, что ли? Так мне не жалко — я и ему налью.

— Деда, вот скажи… А ты почему не пьёшь? Брезгуешь с нами выпить? Так неси стакан!.. Нет, ну ты глянь, Калымдай на этого старого эпикурейца — компания ему не подходит видать, бороду от нас воротит!.. Эх, жизнь… А вот ты, Калымдай, братан, ну вот чего ты на меня накинулся? Я разве чего плохого придумал? Женись, дружище, дело тебе говорю! А там и мы с Варей обженимся, будем семьями дружить…

— Эх, Федор, блин, Васильевич… Да разе я против?..

— Ну а чего тогда?

— Да нельзя же так — из-за спины действовать, Федор Васильевич!