Канцелярская крыса (СИ)

— Конечно, конечно… — Питерсон преувеличено бодро потер руки и заставил себя сесть в потертое кресло напротив гостей, — В таком случае я готов отвечать на ваши вопросы. Без протокола, насколько я понимаю?

— Без, — подтвердил мистер Беллигейл, — Как я уже сказал, это скорее частное дело, чем Канцелярское. И, поскольку дело это, судя по всему, больше касается полковника Уизерса, я бы предложил ему задать первый вопрос.

— Охотно расскажу все, что знаю, — Питерсон доброжелательно улыбнулся Герти, — Я весь во внимании. Задавайте вопрос.

«Если предположить, что я каким-то чудом покину остров, есть ли у меня шанс сохранить рассудок?» — уныло подумал Герти.

Вопросов было слишком много. Они цеплялись друг за друга лебедиными шеями, как рыболовные крючки, и образовывали такие запутанные скопления, что решительно невозможно было выудить хотя бы один. Но с чего-то надо же было начинать?.. Герти набрал воздуха в грудь.

— Вчера вечером в Редруфе в меня стрелял джентльмен. Очень похожий на вас. Это были вы?

— Нет, — быстро сказал хозяин дома, — Клянусь всем на свете, я еще не рехнулся, чтобы стрелять в клерка Канцелярии.

И он опять не врал. Нервничал, храбрился, выпячивал подбородок, но не врал.

Герти сделал еще несколько глубоких вдохов. Спокойно, Уинтерблоссом. Если этот тип лжет, полагаясь на свой непревзойденный актерский талант, череда логических вопросов все равно вынудит его совершить ошибку.

— Вам известно, кто в меня стрелял?

Питерсон потер шею, словно находясь в некотором затруднении.

— Могу лишь предположить, что это был кто-то из моих клиентов.

— Вот как? Отлично, — Герти воспрял духом. Хоть что-то в этой безумной истории стало обретать черты! — Ваши клиенты меня весьма интересуют. Какой у вас род занятий, мистер Питерсон?

Неудавшийся убийца смущенно улыбнулся.

— Я думал… Я полагал, вы знаете…

— Не уклоняйтесь от ответа! Чем вы занимаетесь?

Питерсон смутился еще больше.

— Я шлюха.

— Что?

Герти почувствовал, что покрывается легким румянцем. Это вышло как-то непроизвольно, но ничего поделать с собой он не мог.

— Простите, я не совсем…

— Ну… — Питерсон смущенно уставился в пол, — Я торгую собой за деньги.

Несмотря на величайшее замешательство, которое охватило Герти, он испытал одновременно и изрядное облегчение. Хоть что-то в этой безумно скроенной истории сделалось понятным и объяснимым! По крайней мере, сделалось ясно, отчего этот несчастный обитает в полузаброшенном доме вдалеке от людской суеты, отчего боится пересудов за спиной, настолько, что даже не держит прислуги. И откуда у него при этом капитал, достаточный для приобретения подобного дома.

Герти испытал по отношению к Питерсону одновременно и отвращение и сочувствие. Ему приходилось слышать о подобных джентльменах еще в Лондоне. Тема эта, хоть и табуированная, все же просачивалась, а в канцелярии мистера Пиддлза никто не был против в свободную минуту потрепать языком. Так что Герти отчасти был в курсе незавидной жизни городских проститутов, хоть и благоразумно не выяснял подробностей.

Впрочем, Питерсон не походил на несчастное голодное существо, вынужденное продавать свое тело за гроши. Скорее всего, он обслуживал клиентуру побогаче, из приличного общества. Это тоже было не в новинку.

— Я понял род ваших занятий, — сдавленно пробормотал Герти, быстро теряя охотничий пыл, — Значит, вы по роду службы часто общаетесь с… дамами.

— Ну почему же? — искренне удивился Питерсон, — Среди моих клиентов больше всего мужчин.

Судя по ощущениям в области шеи и щек, легкий румянец Герти стремительно перетекал в явственный багрянец, свойственный состоянию глубочайшего конфуза.

Содом и Гоморра! Герти с трудом подавил желание вскочить и, не надевая котелка, броситься вон из проклятого дома.

— Как ни странно, чаще всего ко мне обращаются именно мужчины, — беззаботно сказал Питерсон, не замечая реакции собеседника, — Я думаю, все дело в самой природе мужской души. Мужчинам свойственно испытывать на прочность все границы, которые оказываются в их досягаемости. К тому же, зачастую это и величайшее приключение. Причем приключение, заметьте, не требующее ни дорожных сборов, ни риска, ни тягот и лишений. Многие хотят проверить сами себя. Другие же, полагаю, попросту испытывают банальное и вполне объяснимое любопытство… Я вполне их понимаю. Совершить то, что много веков считалось невозможным, запретным… Это стоит своих денег! С женщинами сложнее…

— Замолчите, ради Бога! — воскликнул Герти в негодовании, — Постыдились бы! Я задал вам конкретный вопрос и не собираюсь выслушивать о ваших порочных связях!

— Порочных? — удивился Питерсон, быстро моргая светлыми ресницами, — Согласен, меня едва ли можно назвать образцом добродетели, но впервые слышу, чтоб мое занятие считалось порочным…

— Такие как вы позорят Англию! — заявил Герти, румянец которого превратился в багрянец откровенного негодования, — И вы еще смеете заявлять подобное! Благодарите судьбу за то, что я не собираюсь отправить вас под суд!

— Но ведь…