Канцелярская крыса. Том 2

Уверен ли он в том, что в самом деле реален? Что, если остров не только дал ему многое, но и забрал кое-что, заставив породниться с собой, сделав плотью от своей плоти?.. Может, он, Гилберт Уинтерблоссом, сам не заметил, как стал призраком, законным обитателем этого странного, безумного и не имеющего права на существование мира? Стоит взойти солнцу – и морок под названием «Новый Бангор» попросту растворится в плеске океанских волн. Пропадут медные купола Коппертауна и величественные громады Майринка, пропадут шумные трущобы Скрэпси и мрачная обитель канцелярских крыс, торчащая из города зловещей иглой. А вместе со всем этим в зыбком тумане растворится и Гилберт Натаниэль Уинтерблоссом, деловод двадцати двух лет.

В комнате сделалось необычайно душно, а может, ему так лишь показалось. Словно прочитав его мысли, Брейтман открыл окно, но легче от этого не сделалось. Наоборот, воздух с улицы казался еще более густым и плотным.

– Отчаянно парит, – пробормотал Брейтман, щурясь. – Не иначе, к вечеру будет гроза. Она здесь такая… Долго собирается, но когда ударит – кажется, что небо вот-вот лопнет подобно суповой тарелке, по которой угодили молотком…

– К черту вашу погоду! – не сдержался Герти. – Объясните, что здесь происходит! Я ведь реален? Но если так, как я могу находиться на острове, которого не существует?

Брейтман задумчиво поковырял ногтем лацкан пиджака.

– На дворе тысяча восемьсот девяносто пятый, – пробормотал он. – А значит, Шрёдингеру только исполнилось восемь. И лишь через сорок лет он напишет свою знаменитую работу о квантовой запутанности. Значит, вы никак не могли с нею ознакомиться. Досадно.

– Я не физик, – раздраженно сказал Герти.

– Представьте себе кота, запертого в стальном ящике. Вместе с ним находится хитрое устройство, своего рода реле, которое с точки зрения теории может с равной вероятностью сработать в любой момент и разбить ампулу с синильной кислотой. Если это случится, кот неизбежно умрет. Но пока ящик закрыт, стороннему наблюдателю будет совершенно неизвестно, жив кот или нет. Вот вам пример квантовой запутанности. В некотором смысле кот с равной вероятностью может быть и жив, и мертв, а значит, в каком-то роде он одновременно двуедин в различных состояниях. Гипотетически он мертв и в то же время жив, пока коробка не открыта. Я доступно излагаю?

– Вполне, – осторожно сказал Герти. – Но я не собираюсь наблюдать за тем, как меня, подобно коту, запихивают в стальной ящик. Терпеть не могу замкнутого пространства и синильной кислоты.

– Это не потребуется, – усмехнулся Брейтман. – Вы уже в нем. Весь Новый Бангор в некотором роде стальной ящик. В котором вы обитаете три с лишним месяца, находясь именно в подобном, квантово-запутанном состоянии. Проще говоря, сейчас вы одновременно существуете и не существуете.

Герти поборол желание рефлекторно ощупать себя. Дурацкое и нелепое желание, но что еще может прийти в голову, когда слышишь подобное?

«Я существую! – мысленно воскликнул он. – Еще как существую, чтоб тебя, ванильный любитель чужих бисквитов!»

– Подлейте мне еще чая в эту наполовину существующую чашку, – попросил он. – Наполовину существующий жасминовый чай отлично утоляет мою наполовину существующую жажду.

Брейтман одобрительно улыбнулся, протянув руку к чайнику.

– Быстро схватываете. Что ж, теперь, когда ваша нервная система подверглась некоторой встряске и готова принять истинную картину, я могу рассказать все с самого начала.

– Давно пора, – проворчал Герти.

Брейтман устроился поудобнее в кресле и скрестил на груди руки.

– Все началось, когда наша машина впервые пробила ткань времени. Звучит немного напыщенно, но, пожалуй, ни к чему утомлять вас техническими деталями. Достаточно будет сказать, что в две тысячи шестьсот восьмом году от Рождества Христова увенчался успехом наш главный проект. Темпоральная связь. Возможность переносить информацию между разными слоями темпорального пространства. Разумеется, мы немедленно ею воспользовались. Мы начали поиски. Но искали не залежи драгоценных металлов или нефть, а людей – тех особенных людей, которые, благодаря особенному сочетанию нейронов своего головного мозга, могут служить для нас своеобразными приемниками. В каждом временном слое существует определенное количество таких людей. К примеру, в двадцатом веке их всего сорок шесть – на всю планету.

– А в нашем?

Брейтман почесал переносицу – еще один совершенно несвойственный Питерсону жест.

– Тридцать один. Не очень много, не очень мало – вполне средний показатель для этого хронологического горизонта. Можно сказать и так. Сто сорок четыре удачных результата для тысяча восемьсот девяносто пятого года. Весьма неплохой улов. К примеру, для двадцатого века хорошим считается годичный показатель в семьдесят человек.

– Не боитесь доверять мне тайны вселенского масштаба? Я ведь тоже служащий Канцелярии, если вы не забыли.

– Вы не житель острова. Это совсем другое. Вы, как и я, здесь лишь квантовый гость. Человек, который в силу всех законов физики не мог здесь оказаться, но оказался.

– Рассказывайте дальше.