Канцлер

- Вполне отчётливо. Фуражка, и в ней цветы. Рядом розовый куст и оранжерея. Людей нет.

"Видит отчётливее, чем в бинокль,- подумала Развозовская.- И это пугает меня, потому что я вижу рядом с фуражкой человека".

- Поднимитесь сюда, Аполлоний Андреич,- позвала она громко.- У нас есть время.

С ружьём в руках на террасу взошёл Ахончев.

- Вы действительно так хорошо стреляете?

- В армии я считался лучшим стрелком,- без всякой гордости, а только с сознанием своего умения, ответил капитан-лейтенант.

- Но вы были ранены, вы получили за один раз чуть ли не пятьдесят ранений, я читала в газетах... И рука ваша по-прежнему крепка?

- Посмотрите.

- Нет, нет! Я верю. И, однако, вы - загадка для меня. Вы в эти дни ужасно много сделали для меня, хотя бы то, что я сама себя,- впрочем, я не уверена в этом,- сама себя разгадала. Я вам так благодарна!

Ахончев сдержанно поклонился. Развозовская продолжала:

- Вы просмотрели корректуру моей книги о славянах в Сербии. Да? Не думаете ли вы, что в книге много женской простоты, что было б отвратительно. Когда мужчина прост - это указывает на его силу. А когда проста женщина это похоже на плохие румяна,

- Я не согласен с вами. Мне простота нравится.

- Да, да, я заметила. На полях корректур вы сделали много замечаний: в ущерб русинам и чехам и в пользу сербов. Ну, я поняла б, если в пользу болгар. Их надо пожалеть. Ирина, например, отвратительно одевается. Богу, пожалуй, неприятно принимать её молитвы, Не правда ли? Ах, простите, вам надо сосредоточиться перед выстрелом, а я болтаю, как молодая девица. Но за городом так хорошо!..

- Нина Юлиановна!..

- Говорите, говорите, не смущайтесь. Повторяю, у нас есть время. Я вижу, вам пора в чем-то признаться?

- Зачем вы ездили в Париж, Нина Юлиановна?

- Сегодня восьмидесятилетие князя. Неужели я буду праздновать это в поношенном платье?

- Кроме платья вы привезли и это,- Ахончев поднял ружьё и взвесил его в руке.- По конструкции - Шасспо, но оно бьёт удивительно далеко и метко. А марки фирмы на нём нет. Если это новая модель французской армии, то её могли выдать только по специальному декрету совета министров. Я простой человек, Нина Юлиановна, и таинственные маски мне не к лицу, Например, князь заставляет меня послать вызов графу Герберту Бисмарку, а затем так же внезапно едет извиняться за меня. Почему? Меня вызывают в Имперскую канцелярию, я признаюсь почти в преступлении, меня следует отдать под суд, говорю об этом князю, а он хохочет!..

- Вы не чувствуете юмора, дорогой Аполлоний Андреич. Это ваш единственный недостаток. Он повредит вашей дипломатической карьере.

- Я не мечтаю о дипломатической карьере, я...

Развозовская поглядела в сторону парка:

- Так приятно с вами болтать, а тут знак. Пора стрелять. Идите на своё место. Взмахнут два раза голубым, и вы... ради бога, прошу вас быть внимательным, Аполлоний Андреич!

Ахончев стремительно ушёл, а Развозовская продолжала напряженно смотреть в парк. Вот взмахнули раз, взмахнули другой... Она закрыла глаза платком и боязливо отвернулась. Раздался выстрел. Она схватила бинокль и посмотрела туда:

- Великолепно! В козырёк фуражки! Поздравляю вас, Аполлоний Андреич. Это лучший выстрел в вашей жизни!

Ахончев поднялся на террасу. Лицо у него было смущённым, и, чтобы как-то скрыть смущение, он принялся чересчур внимательно осматривать ружьё.

- Вы находите изъяны?

- Нет,- пробормотал Ахончев.- Э, да что скрывать, Нина Юлиановна! Скажите мне, я ошибся или нет? За розовым кустом стоял князь Александр Михайлович?

- Возможно. Он обожает призовую стрельбу. Он не утерпел и приблизился.

- А что, лорд Биконсфильд тоже любитель призовой стрельбы? И министр Ваддинггон?

- Министр Ваддингтон - путешественник. Лорд Биконсфильд - писатель, а писатели - люди острых ощущений. Таково общее мнение.

- Тогда вы, Нина Юлиановна, лучший писатель мира. Вам доставляет удовольствие, что в день своего восьмидесятилетия канцлер империи стоит в двух шагах от фуражки, которую пробивает моя пуля? Возьмите ружьё. Не думаю, что когда-нибудь я займусь ещё стрельбой по цели.

Развозовская спросила с заметным усилием:

- Скажите прямо - вы ко мне... охладели? Вы молчите? Вы не желаете отвечать?

- Наоборот, я стремлюсь ответить и подбираю самые правильные слова. Я много думал. Последний раз мы встретились с вами, когда наш корвет "Память Меркурия" пришёл в Англию?

- В позапрошлом году.

- Ещё тогда нам казалось, что мы близки друг другу...

- Только казалось?

- Да? Скажу, более того. То, что мы называли любовью,- было дружеским долгом. Вы не могли уехать из Москвы. Я помог вам. Я сопровождал вас, как свою невесту. Кроме того, вы мне были близки и потому, что оба мы занимались литературой, мечтали о писательстве... И ещё одно обстоятельство. Я уважал отца, хотел примириться с ним, а он настаивал - тогда я не знал почему,чтоб я сопровождал вас...

- Теперь вы знаете, почему?

- Догадываюсь. И повторяю, у меня нет мечты о дипломатической карьере.