Канцлер. Книга третья

Профессор запустил в аудиторию первую пятёрку студентов. Он даже несколько удивился, что этот самый Чаплыгин оказался в первой пятёрке. Вот же, вспомнишь о чёрте, он тут как тут. С чего это этот организм попёрся вперёд, даже озадачился профессор. Может, хочет получить по-быстрому свой неуд и убраться свои видики смотреть и пиво пить. А потом за него будут хорошие люди просить: поставь ему трояк, ну, пожалуйста. Вот же горе. А может он озверел, этот Чаплыгин. Или вконец ополоумел. Вон он сидит с тупым выражением на физиономии, тьфу. Даже что-то пишет. Шпаргалки даже не достаёт. Да, блин горелый, я даже отвернусь, списывай родимый. Может хоть со шпаргалок пару умных мыслей напишет. Нет, зараза, даже не чешется. Шпарит что-то на листочке, наверное, вдохновение бреда словил, лишенец. Вот же напасть какая: теперь ещё этот бред слушать надо будет. И никуда не денешься.

Первыми вызвались отвечать студентки, которые, в общем, учились более-менее нормально. Профессор слушал, как они тараторили ответы на вопросы, и косил взглядом на Чаплыгина. Вот же зараза, уставился своим дурным взглядом в пространство и сидит. Профессор даже своё плохое настроение выместил на хороших студентках, подкинув им по нескольку каверзных вопросов. Те мялись и запинались на ответах, и это ещё самые толковые, с грустью подумал Профессор. Поставив в зачётки трём студенткам по «хорошо», Ковалевский пододвинул к себе зачётку Чаплыгина. Ужас. Одни трояки. Даже четвёрочки какой завалящей не нашлось за весь период обучения. Да ты, Чаплыгин, у нас уникум. Зато склонен к стабильности и постоянству, ага. Постоянству в серости. Ладно, делать нечего, и профессор позвал отвечать очередного студента, того самого Чаплыгина, от которого уже тошно.

Ковалевский с раздражением слушал спокойный невыразительный голос Чаплыгина, который на удивление отвечал на экзаменационные вопросы правильно. Ага, всё-таки умудрился списать со шпаргалок. Вот же ушлый какой. Даже следишь за ним, а он всё равно умудрился содрать. Вот шпарит, даже в свой листочек почти не заглядывает.

Профессор скосил глаз на Витин листочек. Так. Это что такое? Это чудо ответы писало на латыни, что ли? Оно, что хочет сказать, что может писать на латыни? Профессор усмехнулся и стал задавать дополнительные вопросы. Гад Чаплыгин издевался. Всё таким же бесцветным голосом он подробно отвечал. Даже на морде никаких проявлений эмоций не было. Спокойный как слон. Профессор озлился и стал задавать совсем уж каверзные вопросы. Отвечает зараза. Тогда профессор перешёл на философские темы:

— Нуте-с, нуте-с, молодой человек, осветите нам причины всех болезней, желательно с самих истоков, в самого начала…

— Если с самого начала, то надо обратиться к классикам, например, к Михаилу Ломоносову, который тоже так ставил вопрос «Что за подлинные начала и причины всех болезней признать надлежит?» Ломоносов на этот вопрос ответил следующим образом: «Первейшая причина есть воздух. Ибо искусство показывает довольно, что при влажной к дождю склонной и туманной погоде тело тяжело и дряхло бывает… Потом едение и питие, которое немочи причиною быть может, ежели кто оного чрез меру примет… Еще принадлежат к причинам болезней и пристрастия души нашей: понеже довольно известно, что за вред нечаянное испуганье, гнев, печаль, боязнь и любовь нашему телу навести могут». А ещё виноваты солнечные затмения, они даже эпидемии несут: «Солнце излучает из себя „электрическую силу“», благоприятно действующую на живые организмы, а затмение солнца, то есть внезапное прекращение действия этой силы на землю вызывает гибель всего живого: среди скота начинается падеж, среди людей — эпидемии, «поветрие». Солнце — это уже астрономия и физика, поэтому «Великая часть физики и полезнейшая роду человеческому наука есть медицина…» Сделаем вывод, основываясь на мнениях великих: болезни возникают из-за внешних факторов, ну, и из-за внутренних, если под термином «душа» понимать современное понятие «нервная деятельность». Короче говоря, все болезни от сырости….которая в воздухе, ага.

Профессор уловил проскользнувшую искорку в глазах студента и его лёгкую ухмылку. Да он издевается, понял профессор. Вот это да. Давно ему не попадались такие студенты с таким оригинальным мышлением и с таким чувством юмора. Ну-ну, посмотрим кто будет смеяться последним. Профессор попросил Витю, раз уж тот рискнул что-то нацарапать на латыни, рассказать об этой проблеме, но на латыни. Послушаем его бред.

Однако у него чуть не полезли глаза на лоб, когда этот организм стал говорить на довольно приличной латыни:

— Nam tincidunt, quaerere ad hoc respondetur, difficilis quaestio, experiri, petere auxilium, ut traditum medicina. Si describere breviter, consectetur causas omnes fere morbos, ex parte scientiae, reducitur ad parvum album. Est hereditarium; causas, ut male vivendi, et contagione.