Канцлер Румянцев: Время и служение

Российский самодержец, не колеблясь, принял план, предложенный Талейраном. Прочее стало отступать. Политика России с тех пор начала приобретать ту двойственность, которая привела в конечном счете к новому военному столкновению двух империй. Цели, которые преследовали до той поры единомышленники Александр I и Румянцев, для самого российского самодержца постепенно стали утрачивать прежнее значение. Талейран, обязавшись ориентировать Александра, где и как ему следует противодействовать замыслам Наполеона, рекомендовал российскому самодержцу строить свое политическое поведение так, чтобы, заранее зная о намерениях французского императора, не отвергать, но выставлять ему в ответ такие оговорки, которые в конечном счете сделали бы его планы неосуществимыми. Такая тактика стала приносить свои отравленные плоды уже в Эрфурте. На перемену, которая к концу пребывания произошла в русском самодержце, обратил внимание Наполеон. Он не мог понять, какое именно обстоятельство повлияло на настроение Александра I. Тогда французский император отнес это на счет неуклюжей выходки одного из своих генералов, имевшей место накануне…

* * *

От встречи в Эрфурте в сентябре 1808 года до взятия Парижа в мае 1814 года пролегает непрерывная цепь вероломств Талейрана по отношению к Наполеону Цель, поставленная тайными заговорщиками в Эрфурте, порой исчезала с горизонта, казалась несбыточной. Но все эти годы Александр и Талейран, каждый по-своему, в меру обстоятельств и возможностей, продолжали двигаться в избранном направлении. Тогда же в Эрфурте Талейран пытался обхаживать и Румянцева, зондируя возможность расширить круг заговорщиков. Агенты французской тайной полиции занесли в свои отчеты две продолжительные, далеко за полночь, встречи Талейрана и Румянцева в Эрфурте. Как впоследствии писал Талейран в мемуарах, российский министр не проявил «должной проницательности». Для этого было избрано другое лицо — состоявший при свите советник Александра I M.М. Сперанский, которому решили доверить обеспечение надежной конспиративной связи. Попутно Талейран не преминул предложить свои услуги и Австрии. «Вот что доносил об этом знаменательном факте Меттерних в Вену: “X. (Меттерних обозначает Талейрана «иксом». — Е. Т.)снял передо мной маску. Он, мне кажется, очень решился не ждать… партию. Он мне сказал позавчера, что момент наступил, что он считает своим долгом вступить в прямые сношения с Австрией. Он мне сказал, что в свое время он отказался от предложений, которые ему сделал граф Людвиг Кобенцль, но что в данный момент он бы их принял… Он мотивировал первый свой отказ местом, которое он тогда занимал. Теперь я свободен, и у нас дело — общее. Я говорю Вам об этом с тем меньшей сдержанностью, что я думаю, что у вас хотят мне оказать услугу'. Он мне намекнул, что нуждается в нескольких сотнях тысяч франков, так император [Наполеон] подорвал его состояние, поручив ему содержание испанских принцев… Я ему ответил, что император [Франц I] не прочь доказать ему свою признательность, если он желает послужить общему делу. Он ответил, что это дело, что ему остается только либо восторжествовать вместе с этим делом, либо с ним же погибнуть. 'Удивлены ли вы предложением, которое я вам сделаю?' — спросил он у меня. 'Нет, — сказал я ему, — я смотрю на это как на истинный залог, данный для общего дела' “» ^{121}.

После возвращения в Петербург втайне от Румянцева в его ведомстве была создана строго законспирированная группа. Талейран передавал сведения специальному дипломату, назначенному в Париж. Им оказался неприметный по тем временам секретарь российского посольства К.В. Нессельроде. Талей-ран получал от него в оплату за услуги деньги. Нессельроде шифровал информацию и далее переправлял ее в Россию лично Сперанскому. Сотрудники Бек и Жерве занимались расшифровкой сообщений, а после дешифровки ложились на стол императора. Ознакомившись с их содержанием, Александр I собственноручно убирал из них то, что считал нужным. Затем бумаги подвергались чистовой переписке и только после этого передавались на ознакомление министру иностранных дел. Источник в секретной переписке обозначался несколькими псевдонимами: «мой кузен Анри», «красавец Леандр», «книгопродавец», «юрисконсульт», «Анна Ивановна». Денег на оплату растущих аппетитов «Анны Ивановны» у Нессельроде не всегда было в достатке. По этой причине он вынужден был запрашивать у Петербурга дополнительно значительные суммы.