Канцлер

Появился слуга:

— Его превосходительство, господин министр Кара-Теодори-паша.

Наталия шепнула Ахончеву:

— Я пропала!

Бисмарк спросил Горчакова:

— Турок? У вас?

— Поражён, — последовал ответ. — Мы с ним едва раскланиваемся издали. — И слуге:- Проси! — Потом для всех:- Чрезвычайно любопытно, зачем он пришёл?

Кара-Теодори-паша, министр иностранных дел и первый уполномоченный Турции на конгрессе, — красивый и стройный мужчина, в чёрном казакине и феске. У него умные, проницательные глаза, а также постоянное раболепие, которым он любил щегольнуть, напускное, как и напускная наивность его, в особенности при том эпизоде, который разыграется чуть позже.

Остановившись у дверей, министр пропустил вперёд турецкого офицера, нёсшего расшитую подушку. На подушке блестел драгоценный ятаган с рукояткой, усыпанной камнями. Кара-Теодори-паша и офицер низко поклонились Горчакову, который, недоумевая, ответил на поклон.

Бисмарк толкнул Андраши:

— Что здесь происходит? Неужели конгресс окончился и мир между Турцией и Россией уже подписан?

Андраши пожал плечами.

Кара-Теодори-паша заговорил с восточной медлительностью и цветистостью слога:

— Ваша светлость, господин канцлер России! В великий день вашего восьмидесятилетия, когда вся Европа восхищается вами…

— Но я ещё более восхищён вашей речью, любезный Кара-Теодори-паша.

— Я от имени Высокой Порты и турецкой нации пришёл, чтобы передать вам свои поздравления и принести вам мою благодарность за ваш бесценный и такой глубокомысленный дар, доказывающий истинное стремление России к миру с турецким народом.

— Убей меня бог, если я понимаю, какой я дар поднёс ему, кроме Сан-Стефанского договора, — шепнул Горчаков Ахончеву.

— Разрешите, дорогой канцлер, в знак дальнейшей дружбы и процветания двух стран — Турции и России — поднести вам и наш скромный подарок, этот ятаган. Мы знаем, вы поднимете эту священную сталь лишь в защиту справедливости и добра. Поверьте, ваша светлость, что этот подарок, блеск этой стали и камней — только слабый отсвет тех чувств, которые вы вызвали во мне и в моём правительстве своим бесценным даром нам.

Горчаков, принимая ятаган, проговорил:

— Я обожаю Восток, дорогой паша, но сложность его речи иногда затрудняет моё понимание. Не потрудитесь ли сказать более ясно — за что вы так дивно благодарите?

— Скромность ваша прославлена так же, как свет луны, ваша светлость, и перед блеском этого света моя скромная тень исчезает.

Турок, кланяясь, пятился и пятился к дверям.

— Нет, нет, ваше превосходительство! Вы поужинаете с нами.

— Мне быть в вашем обществе, разделить пищу? О, я и без того ослеплён вашей снисходительностью. Ваше внимание… — Вдруг он принялся неистово хохотать, отчего тело, согнутое в поклонах, сгибалось и разгибалось ещё более. Все с изумлением и даже с испугом переглянулись.

Ахончев подумал: «Ну, теперь всё понятно. Замученный интригами на конгрессе, турок просто сошёл с ума».

— Простите. Я вспомнил анекдот только что прочитанный, ваша светлость. Вы уже видели эту книжку? — вынул и показал чёрную книжку. — Она издана ко дню вашего рождения, ваша светлость. О, германское правительство, — сладкий поклон Бисмарку, — германское правительство очень хорошо относится к князю Горчакову. А вы, — сладчайший поклон Горчакову, — ваша светлость, как никто, понимаете дух Востока и умеете шутить, но на свой манер… Вот здесь… — Он перелистал книгу, ища нужную страницу. — Ещё несколько лет тому назад в некоторых университетах Германии можно было купить диплом на учёное звание. В Гетгингентский университет приехал князь Горчаков. Ему предложили за 3000 талеров купить диплом на звание доктора философии. Он ответил ректору, что лично ему диплом не нужен, но вот некто из сопровождавших его, по имени Дадие, сильно боится всех неодушевленных предметов белого цвета, как, например, плащей, рукавов, а в особенности плюмажей. Князь, уверенный, что немецкая университетская философия поможет его спутнику, просил отпустить диплом на имя Дадие. Диплом отпустили. После этого Горчаков послал ректору второе письмо, в котором, прилагая 3000 талеров, писал, что его рыжая кобыла нормандской породы — Дадие — вполне удовлетворена дипломом, но что он торгует сейчас осла. Во избежание недостатков он заранее хотел бы приобресть диплом для этого животного… Ха-ха-ха!.. Замечательно! На Востоке такой анекдот невозможен: у нас дипломами не торгуют…

Бисмарк еле сдержался, чтобы не сорвалось с губ: «Скотина!» — и, поворотившись к Горчакову, выдохнул:

— Свидетельствую своё почтение вашей светлости.

— Мне по дороге с вами, князь, — попытался задержать его Кара-Теодори-паша. — Разрешите?..

— Нет. — Бисмарк ушёл.

— Князь Бисмарк сегодня что-то не в духе, — заключил турок. — Надо будет подарить ему эту весёлую книгу. Спешу догнать. Ухожу другом и рабом вашей светлости.

Горчаков проводил его до дверей и вернулся:

— Паша преподнёс мне сегодня самое загадочное происшествие во всей моей жизни. Хотелось бы знать, что же это я подарил ему?

— Кажется, я догадываюсь, что вы подарили ему…