Канун

– Встать из-за стола и пойти в туалет.

– Там что, конспиративная явка?

– Нет. Зеркало. Просто посмотритесь в него, Док.

Олафу явно нельзя было отказать в изощренном, даже извращенном, чувстве юмора.

Док в жизни занимался разными вещами. Иногда – очень разными вещами, причем одновременно. В бизнесе ведь так: специализация – удел производственников и управленцев. Те же, кто бизнесы создают и выращивают, зачастую не имеют ни профессий, ни дипломов. Док привык решать нестандартные задачи, такие, что в учебниках не описывают. Но предъявленный ему Олафом мгновение назад вызов явно превосходил все то, с чем Док когда-либо имел дело. Предложение Олафа вообще располагалось в какой-то другой плоскости.

Док вспомнил добрую широкую улыбку своего институтского преподавателя по психиатрии. За давностью лет его имя в памяти не сохранилось, но вот тембр голоса и улыбка – были на месте. Вальяжный психиатр на занятии внимательно опрашивал больного, потом благодарил его, провожал, плотно закрывал дверь и спрашивал у студентов, с особой ласковой интонацией:

– Ну, что скажете, молодые коллеги, – наш пациент?

Я теперь точно «наш пациент», рассмеялся про себя Док. Тем временем Олаф, после небольшой паузы, продолжил.

– Вот смотрите, Док, что это, так элементарно – патч «поставили» в новое поколение, и прямо с завтрашнего дня все стали другие? Если бы так просто… Нет. Ни культуру общества, ни этику невозможно передать патчем. Ведь мы вносим изменения в поколение детей, и то не во всех, а только в отдельных особей.

– Как так, Олаф? Почему не во всех? Что, не все достойны?

– Док, свобода воли. Родители будут решать, получат ли их дети патч или вырастут безо всяких фундаментальных изменений. И что-то мне подсказывает, что далеко не все родители будут рады прогрессивным изменениям в детях.

– Я понимаю, Олаф, но все же – почему?

– Они так воспитаны, Док. Они с этим выросли. В человеческой культуре считается нормальной селекция растений и животных. Никто даже не задумывается, хорошо это или плохо – получать организмы с заранее заданными характеристиками. Но вот когда речь заходит о человеке…

– Послушайте, Олаф, я толстокожий, в силу профессиональных качеств и опыта, но ваш последний пассаж напряг даже меня. Что это значит – «когда речь заходит о человеке»? Тут уже не просто допущение, тут конкретная евгеника!

– Док, так же как и вы, я не имею отношения к фашизму и не разделяю его идеалов. Никакая у меня не евгеника. И я докажу вам это на раз.

– Доказывайте.

– В мире ежегодно рождаются сотни тысяч, если не миллионы, детей с тяжелыми патологиями. Многие из них нуждаются в реконструктивных операциях на сердце и сосудах, на легких, на почках, на печени – уже в раннем младенчестве.

– Кому, как не мне, это знать, Олаф.

– Поэтому я и избрал пример, близкий к вашему профессиональному опыту. Кроме того, еще большее количество детей страдает инсулинозависимым диабетом и нуждается не только в синтетическом инсулине, но и в средствах его доставки и введения в организм – например, в инсулиновых помпах. Дети с патологией опорно-двигательного аппарата не могут жить без инвалидных кресел с автономным электропитанием и продвинутыми системами контроля и управления. Я могу сделать этот список в десятки раз длиннее.

– Хорошо, Олаф, я согласен. Но вы не ответили на мой вопрос: почему родители не будут рады прогрессивным изменениям в детях?

– Потому, мой старший друг, что родители здоровых детей считают, что у их отпрысков все и так хорошо. Родители детей больных гораздо умнее – вы только попробуйте, отнимите у их ребенка какой-нибудь кислородный аппарат или устройство для введения инсулина! Они вам голову открутят! А тем не менее их дети были рождены без этих технических устройств. Сначала из мамы появился ребенок, потом плацента. Никакая инсулиновая помпа, концентратор кислорода и автономная коляска из чрева матери следом не рождались! Но почему-то родителей это не смущает. И вы, Док, лучше меня знаете почему.

– Знаю. Потому что без этих технических устройств или без производства реконструктивных операций их дети умрут.

– Именно! В самую точку! Родители больных детей отличаются от родителей так называемых здоровых тем, что понимают – с их детьми далеко не всё в порядке. И им просто некуда деваться. А родители здоровых пребывают в иллюзиях, что все и так замечательно. Какой патч? Зачем он им? Работает старая директива «после нас хоть потоп». И тот факт, что потопа можно будет избежать, они просто пропускают мимо ушей.

– Знаете, Олаф, мне давно встретилась одна даосская притча, ровно на ту же тему. Ее автор – Владимир Тарасов, человек мудрый и известный[52]. Один мудрец каждый день кормил обезьян орехами. Однажды он сказал: «Дорогие обезьяны, орехов стало мало; теперь я буду вам давать утром только три килограмма, а вечером четыре». Обезьяны пришли в ярость. «Ну, хорошо, хорошо, – рассмеялся человек, – я вам буду давать утром четыре, а вечером три!» Обезьяны обрадовались.