Канун середины зимы (СИ)

Сколько Майрон себя помнил, Мелькор периодически отпускал шуточки относительно елки в канун середины зимы. Но никогда еще не говорил, будто бы ненавидит не одну всеобщую радость, гимны Илуватару и бесконечно трезвонящие колокола Валмара, а все, связанное с праздником.

Он отчаянно захотел швырнуть в Мелькора чем-нибудь потяжелее, но не смог. Поэтому просто раздавил голыми руками два жирных апельсина так, что они превратились в жалко обмякшие корки, и ожесточенно вытер руки.

«Оставить тебя в покое с подарками, как же».

Подарки для себя, Мелькор, разумеется, принимал без тени сомнения и недовольства. Майрону отчаянно захотелось уничтожить, а лучше – оставить на следующий год то роскошное одеяние для Мелькора, которое он прятал в спальне под кроватью в большом ящике. Оно было серебряным с алым и золотым: не слишком светлое, не слишком сдержанное, не слишком безвкусное. На взгляд Майрона – идеальное. И сколько же сил было потрачено! Даже на то, чтобы тайно снять мерки по другим нарядам. На то, чтобы найти ткачих и вышивальщиц, которые согласились бы почтить своим искусством Мелькора. У него ушли часы и дни лишь на уговоры и подготовку ответных даров.

Ничего меньшего, чем самая лучшая работа, Мелькор и не заслуживал на взгляд Майрона. Но только не сейчас и не сегодня. Оставлять его на всю середину зимы топиться в злобе он не собирался, вот только принуждать Мелькора силой всегда было бесполезно.

«Разве что… нет, вряд ли».

Он так и не ответил Мелькору на его выпад и знал, что если вала скажет еще хоть слово – он рявкнет на него так, что сам об этом пожалеет. Майрон смерил валу взглядом и молча вышел из кухни прочь, на ходу из дома подхватывая теплую куртку.

- Майрон? – собственное имя он услышал, уже закрывая дверь.

«Нет уж. Ругайся со стенкой, раз так хочешь».

Майа сильно сомневался, что идея, возникшая у него в этот отчаянный момент, сработает. И все же предпочел попытаться.

Он чувствовал себя неуместно, идя по заснеженным улицам к дому Фэанаро Куруфинвэ. На взгляд Майрона, решение было глупым, но он думал, что если в Валиноре и проживала женщина, способная заставить Мелькора вести себя нормально, то жила она именно в этом доме.

«Если она не погонит тебя с порога. Но не зря же Нерданэль прозвали мудрой».

Любая просьба о помощи в столь деликатном вопросе казалась весьма унизительной, но иного пути Майрон не видел.

«В конце концов, почему-то Мелькор не чувствует стеснения, разделяя веселье с ее сыновьями».

Снег щекотал лицо, опускаясь на кожу. Майрон поморщился, когда особенно крупный пушистый комок упал на нос и растаял. Городские улицы переполнял радостный колокольный перезвон и праздничная суета: дети бегали наперегонки, юные пары квенди грызли желтые пряничные звезды и пили теплое вино, семьи сосредоточенно выбирали на выставочных полках дары и оставляли свои собственные.

Майрон поежился и плотнее запахнул теплую куртку. Он ничего не мог с собой поделать: снег и снежные хлопья он не любил.

Миновав площадь с незамерзающим фонтаном, в котором цвели алые зимние лилии, он спустился по хрустальной лестнице в проулок, где ровными рядами горделиво росли кипарисы. Дом огромного семейства Фэанаро Куруфинвэ в конце улицы напоминал дворец, не сравнимый ни с одним жилищем в Тирионе. Каждая пядь дома с изысканной бравадой демонстрировала исключительное мастерство, но не кичилась им. Резные деревянные окна, искристые стеклянные купола, оранжереи и золотые птицы, украшенные эмалью, беломраморные колонны, больше похожие на застывшие в воздухе витые капли воды. Майрон не сомневался, что их делала лично Нерданэль. Всех деталей было столь много, что майа поневоле замер, задерживаясь на них взглядом.

«Тебя прогонят. Особенно если попадешься на глаза самому Фэанаро».

Майрон набрал в грудь побольше воздуха, поднимаясь по мраморным ступеням с изящными хрустальными перилами, и постучал в дверь золотым кольцом в виде переплетенных между собой гроздьев Лаурелин, мерцавших цитринами.

Происходящее больше напоминало ему дурной сон, в котором кошмар и веселье смешивались пополам.

На стук никто не отозвался. Пар вырывался изо рта мелким облачком.

«Зачем ты вообще это придумал? Нашел, где просить помощи».

Но обращаться к Сулимо или кому-то из Валар он точно не собирался.

«В конце концов, Фэанаро ему не навредит, потому что так и не узнает, что тебе понадобилось».

Майрон мучительно пожирал взглядом янтарную восьмиконечную звезду на двери. Серебро сплеталось вокруг ее лучей в причудливый узор.

Майа вздрогнул, когда ему открыли, и понял, что везение в этот день оказалось на его стороне. На пороге стояла сама Нерданэль: в простой одежде, с перехваченными тесьмой на лбу темно-медными кудрями, сплетенными в косу, и корзиной спелых красных яблок на сгибе руки. От квенди пахло специями, а на рукаве и фартуке виднелась мука. И все же в лице, завораживающе несовершенном по меркам многих эльдар – из-за россыпи звезд-веснушек и чуть вздернутого кончика носа – он видел столько глубокой силы и ласковой мудрости, что ему стало не по себе.

- Здравствуйте, - неловко поздоровался он.