Капер

Рядом со мной стоят Ян ван Баерле и Дирк ван Треслонг. Они внимательно следят за мной и бессознательно повторяют мои движения. Это помогает им справиться со страхом, который, судя по напряженным и побелевшим лицам, полез их всех щелей, будто громадина испанского флагмана навалилась на тот отдел мозга, где таился страх. Не помогло и то, что я приказал выдать всем по двойной порции крепкого испанского вина. Кстати, смелость пьяных испанцы презрительно называют «голландской храбростью».

— Пора по местам, — говорю я своим молодым офицерам.

Оба спускаются на опердек. Один будет передавать мои приказы канонирам обеих нижних палуб правого борта, второй — левого.

— Открыть порты, выдвинуть орудия! — командую я.

Слышатся глухие удары, визг дерева о дерево, короткие реплики.

— Порты открыты! — первым докладывает с правого борта Ян ван Баерле.

Через пару секунд его слова повторяет Дирк ван Треслонг.

— Карронадам целиться по парусам, пушкам — по носовой надстройке! — приказываю я.

Офицеры дублируют команды. Впрочем, целиться пока не по кому, испанский флагман прямо по курсу у нас. Дистанция между кораблями сокращается будто бы прыжками.

До галеона остается около трех кабельтовых, когда я отдаю следующий приказ:

— Лево на борт! Приготовиться к повороту фордевинд!

Фрегат начинает медленно поворачивать. Вот корма пересекает линию ветра. Корабль замирает, словно решая, поворачивать дальше или нет? На баке поднимают стаксель, который как бы нехотя наполняется ветром. Корабль выходит из ступора, продолжает поворот. Когда он поворачивается к испанской эскадре бортом, до флагмана остается чуть больше кабельтова. Даже через просветы между стволом пушки и краями пушечного порта галеон должен быть виден хорошо. Волн в заливе нет, так что не надо рассчитывать, чтобы выстрел произошел из впадины между ними.

— Огонь! — командую я.

Залп орудий растягивается на несколько секунд. Я вздрагиваю при первых звуках его. Я всегда вздрагиваю при первом залпе. Во время остальных — редко, только после продолжительных пауз. Клубы черного дыма заполняют все пространство между кораблями. Я хватаю ноздрями запах порохового дыма. Он резкий, острый. Бьет по ноздрям, подобно кокаину, и точно так же просветляет сознание. Словно благодаря ему, а не ветру, черное облако рассеивается, и открывается вражеский корабль. У него исчез блинд вместе с длинным куском бушприта, сорвало нижние паруса на двух передних мачтах, порядком продырявило остальные и срубило бизань-мачту. Носовая надстройка напоминает свалку бревен и досок, из которой торчит вверх, напоминая мортиру, верхняя часть ствола шестнадцатифунтовой пушки, так и не успевшей выстрелить. Обрывки стоячего и бегучего такелажа развеваются на ветру, напоминая тонких длинных змеек с защемленными хвостами. На марсовых площадках копошатся окровавленные тела. Один мушкетер смог встать, но тут же потерял равновесие и полетел на палубу плашмя. Я как представил, как он сейчас шмякнется, — и мышцы моего пресса моментально напряглись. Впрочем, мушкетер уже, наверное, мертв, ничего не чувствует. Флагман испанской эскадры продолжал двигаться вперед, теряя инерцию.

Фрегат тоже продолжал движение, поворачиваясь к нему левым бортом. Делалось это медленнее, чем мне хотелось бы. И не только мне. Те члены экипажа, кто работал с парусами на палубе и реях, сжав кулаки, нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Страх у них уже прошел. Наверное, успокоительно подействовал вид изрядно потрепанного флагмана испанской эскадры. Если с ним справились, справимся и с другими. Да и запах порохового дыма является хорошим лекарством от трусости. Он словно бы дает сигнал, что есть чем защищаться, что ты силен, способен убить врага.

После залпа орудий нашего левого борта на испанском галеоне завалилась фок-мачта. Упав, она оборвала грота-рей. Парус марсель на грот-мачте превратился в несколько полос разной длины и ширины, которые развевались на ветру, а брамсель обзавелся несколькими дырами разной формы. На второй грот-мачте сорвало латинский парус, вместе с реем выбросило за борт. В кормовую надстройку угодило несколько ядер. Одно выбило дверь в каюту второй сверху палубы и пробило кормовую переборку, так что помещение теперь просматривалась насквозь. Людей на палубах не было видно. Наверное, попрятались по шхерам. Понимают, что следующий залп будет не скоро, но так не хочется покидать безопасное укрытие!

— Право на борт! Приготовиться к повороту! — командую я.