Капер

Я предупредил впередсмотрящих, чтобы из-за всякой ерунды типа рыбацких лодок или маленьких купеческих баркасов меня не напрягали. Корабль оказался каравеллой с латинским парусами на всех трех мачтах, водоизмещением тонн сто и десятком фальконетов, шести- и трехфунтовых. Большие красные кресты на парусах сообщали, что корабль испанский. Мне очень не хотелось надевать доспехи в такую жару, но упускать плывущую прямо в руки добычу было несерьезно. Удача не любит ленивых.

Капитан каравеллы понял, что встретил не тех, кого хотел бы, начал менять курс в сторону берега. Наверное, надеялся оторваться на мелководье или вовсе выброситься на рифы, чтобы корабль и груз не достались врагу. К его сожалению, ветер благоприятствовал нам. Часа через три мы догнали каравеллу. Залпа из двух погонных пушек, ядра которых сорвали парус с бизань-мачты, хватило, чтобы капитан передумал и опустил флаг, а потом и уцелевшие паруса.

С призовой партией отправился Дирк ван Треслонг. Между ним и моим шурином был уговор: кто стоит на вахте, тот и отправляется капитаном на захваченный корабль. Обратно баркас привез не только испанского капитана — молодого, не старше двадцати пяти, но уже растерявшего половину зубов и верхние фаланги на указательном и большом пальцах левой руки, но и тощего монаха лет тридцати с загорелым, выбритым лицом, и мужчину лет сорока, усатого и бородатого, на круглом лице которого тонкий, длинный и загнутый нос казался чужим и нелепым, и женщину лет двадцати, на узком и вытянутом лице которой подобный, правда, более короткий нос казался естественным и не очень уродливым. Если бы не черные усики под этим носом, даму можно было бы назвать красивой. Впрочем, на втором месяце рейса любая женщина кажется красавицей. На монахе соломенная шляпа очень искусной работы и с черной ленточкой вокруг тульи, новая черная ряса из тонкой ткани, подпоясанная плетеным кожаным ремешком. На мужчине — шляпа была фетровая, с тремя яркими разноцветными птичьими перьями, гофрированный белый воротник, не самый большой из тех, что мне довелось видеть в эту эпоху, и дублет и штаны-тыквы из золотой парчи. Пояс набран из золотых восьмиугольных пластинок, а золотая бляха в виде тигровой пасти, причем вместо глаз маленькие рубины. Наверное, испанец собирался произвести на меня впечатление, но так упрел в этой одежде, что еле стоял на ногах. Дама была в алом чепчике с широкими, наклоненными вниз полями, которые прикрывали лицо от солнца и розово-зелено- желтом платье без обруча внизу. Вся одежда очень ярких цветов, под стать местной природе. В эту эпоху цвета в одежде и не только сочетали по принципу «чем неожиданней, тем лучше». У латиноамериканцев этот принцип доживет до двадцать первого века. В руке у женщины был большой китайский веер с нарисованными, изящными птичками, сидящими на стеблях бамбука. Дама то раскрывала, то складывала веер, но ни разу им не обмахнулась. Грудь у нее была плоская. Скорее всего, перетянута материей, чтобы не прельщать мужчин, не делать их грешниками. Судя по решительному выражению ее лица, в их семье, а я не сомневался, что они муж и жена, кто-то — не буду показывать пальцем — был подкаблучником.

Капитана звали Луис Перес, монаха — Хосе Рамон.

— Я — дон Селио Мартинес де Сан-Хуан, а это моя супруга донья Анхелес, — представился мужчина.

Я улыбнулся, потому что уменьшительные имена — Чело — у них совпадали, и тоже представился. Затем сообщил, что являюсь капером князя Оранского, из чего следовало, что они — мои военнопленные.

— Откуда и куда вы плыли? — поинтересовался я у капитана.

— Из Номбре-де-Диос в Картахену, — ответил он.

— Надо же, а мы двигались в прямо противоположном направлении! — шутливо произнес я, а потом спросил серьезно: — Давно был в Картахене?

— С месяц назад, — ответил Луис Перес.

— Я слышал, там английские пираты сидят в тюрьме, — закинул я.

— Да, — подтвердил капитан. — Матросов отправили на золотые копи, а командиров держат в темнице. Говорят, их или в Картахене повесят, или в Кадисе. Как наш король решит. Дай бог ему здоровья и долгих лет жизни! — пожелал он и перекрестился.

Вслед за ним перекрестились и остальные наши пленники.

— Какой груз везете? — поинтересовался я.

— Немного серебра в слитках, кожи и перец, — ответил Луис Перес.

— А что, в Номбре-де-Диос уже негде складывать серебро?! — удивленно спросил я.

— Теперь серебро, золото и драгоценные камни сразу отправляют в Картахену. Там надежнее. Так приказал адмирал Альваро де Басан, маркиз Санта-Крус, — рассказал капитан.