Капетинги и Франция

Он не дал увлечь себя в крестовый поход. Правда, в тот момент, когда проповедовался и организовывался поход, Филипп I, отлученный от церкви из-за своего брака с Бертрадой де Монфор, был не в состоянии принять в нем участие. У нас нет никакой возможности узнать, не присоединился ли бы он к этой экспедиции при других обстоятельствах. Однако все, что нам известно о его характере, позволяет в этом усомниться.

Филипп не кажется великим человеком, но это не всегда является недостатком. Он хорошо видел непосредственный труд, который его ожидал: стать хозяином своего домена, повергнуть англо-нормандское могущество. Его силы не позволяли вести ему эту двойную работу. Что бы случилось, если бы он отвлек хотя бы малейшую их часть па такое предприятие, как завоевание Святой Земли?

Впрочем, он вовсе не противился крестовому походу. Вероятно, он и не в состоянии был это сделать. Туда должен был отправиться Гуго де Вермандуа, его брат. Не видно, чтобы он чинил какие-либо препятствия двинувшимся в поход вассалам. Правда, регламент 1095 г. защищал имущество крестоносцев. Но если у Филиппа I было много принципов, за которые его порицали противники, то эта торжественная защита никогда не приостанавливалась.

Наконец, этот толстяк, столь часто ссорившийся с церковью, сумел отвести от своего королевства конфликт между своими принципами и церковью по животрепещущему вопросу об инвеституре. И он ввел взаимную политику поддержки папства и французского королевства, оказавшейся такой полезной, по крайней мере, для его внука. Следует ли отсюда, что заслугу этой политики следует приписать одному папе Урбану II? Это неважно. Важно то, что он ей не противился, и это позволяет думать, что он понимал ее интерес для себя.

Наконец, Филипп I, кажется, довольно ясно видел, в чем заключались интересы короны. Несомненно, ему недостает прыти, он приземленный практик, и достаточно грязный. Но он был прав, будучи сувереном, соответствующим своей эпохе, и достаточно было его сыну продолжить его политику, по крайней мере, в своих основных чертах, чтобы историки начали приветствовать его как короля, правление которого означало «подъем королевства» во Франции[41].

В противовес его отцу, Людовика VI хвалят все историки. Истинная причина этих похвал кроется в том факте, что жизнь этого короля описана немного спустя после его смерти его другом, аббатом Сен-Дени Сугерием; что эта биография очень хвалебна, и особенно потому, что она является первым, несколько длинным и умным текстом, составленным и сохраненным о суверене капетингской династии.

И, однако, Людовик VI был толстым. Генрих Хантингдон, современный ему английский хронист, упрекает его и в том, что его отец «сделал из их желудков самого почитаемого бога»[42]. В 46 лег его тучность была такова, что он не мог взобраться на лошадь. Он был чувственным. Известна его внебрачная дочь Изабелла, которую он выдал замуж в 1117 г. за вексенского рыцаря Гийома, сына Осмона де Шомона. Он женился после долгих колебаний лишь в 35 лет на Аделаиде де Мориен. Он был жаден. Он повелел избить молодого фламандца, отказавшего ему сказать, где он спрятал казну Карла Доброго, графа Фландрского. В 1106 г., еще не будучи уважаемым королем, он позволил себя подкупить английскому королю Генриху I Боклерку, и это наперекор мнению Филиппа I. более прозорливого, чем его сын. Он совсем как Филипп I продавал правосудие, и в конфликте между Ланским епископом и городской коммуной продал свою поддержку последней, обогатившей его.

Но его другом был Сугерий, и он сумел жить в добрых отношениях с духовными лицами. Так что они, особенно первый, охотно настаивали на его достоинствах, вероятно, весьма возможных, компенсирующих его недостатки. Ему приписывают следующие слова: «Постыдно для короля преступать закон, потому что закон и король черпают свою власть из одного источника»[43]. И мы видим его исповедующимся перед кончиной и наставляющим сына: «Покровительствовать священникам, бедным и сиротам, охранять право каждого»[44].

В действительности он, как и его отец, барон своего времени, с достоинствами и недостатками людей этой эпохи. Как и его отец, он активный и храбрый. Еще больше, чем отец, он ограничивает свои интересы доменом и соседними областями. Там он настойчиво продолжает отцовскую политику. Ибо он настойчивый, его не обескураживают поражения, и он продолжает борьбу с феодалами домена в течение всего своего правления.

Была ли у него при такого рода действиях политическая идея? Понимал ли он, что это было началом, позволяющим реально возродить королевство? Или же он хотел мирно пользоваться доходами от своих патримониальных владений? На подобный вопрос невозможно дать ответ.