Капетинги. История династии (987–1328)

Здесь мы затронем, вероятно, самый архаичный аспект личности короля — miles Christi (воина Христа), неустрашимого слуги Запада в борьбе с неверными. На самом деле оба его крестовых похода были предприятиями продуманными, тщательно подготовленными, в них неизменно присутствовали миссионерские намерения — в отношении монголов и тунисских Хафсидов.

Крестовый поход 1248–1254 гг., так называемый египетский, по счету седьмой, стал жестоким испытанием для короля и лег очень тяжелым бременем на королевство. Принять крест Людовика IX побуждал пример предшественников — Людовика VII и Филиппа Августа. Нужно было также вдохнуть новую жизнь в идеал, оказавшийся под угрозой из-за того, что походы направлялись куда угодно — против еретиков, язычников и даже восточных христиан; нельзя забывать и о непредвиденных последствиях того факта, что обет отправиться в Святую землю стал обычным делом. К этим побуждениям общего характера добавлялось влияние Жана де Бриенна, предводителя Пятого крестового похода (1217–1221), с 1231 по 1237 г. управлявшего константинопольской Латинской империей. Надо также учесть относительный успех крестового похода в Святую землю, который в 1239 г. предприняли Тибо Шампанский и Пьер Моклерк. Эта экспедиция баронов дала возможность вернуть значительную часть бывшего латинского королевства и даже сам город Иерусалим — на три года, в 1241 г. Наконец, окончательно заставила Людовика IX отправиться в поход тяжелая болезнь, поразившая его в декабре 1244 г. «Болезнь, не прекращала его терзать, — повествуют «Большие французские хроники», — так что уже наверняка думали, что король умер, и в стране, и во дворце все пришли в смятение (когда Господь вернул сознание государю). Когда он очнулся и смог говорить, он тотчас потребовал крест для отъезда за море и сделал это с благоговением»[223]. Произошло полное исцеление, которое сопровождалось глубокой духовной трансформацией: «После этой болезни он стал весьма щедрым на подаяние и благочестивым». Усилия епископа Парижского и Бланки Кастильской разубедить его идти на помощь Святой земле остались тщетными. Положение там было слишком тяжелым, чтобы Капетинг мог не вмешиваться. В 1244 г. тюрки — xорезмийцы окончательно отобрали Иерусалим у христиан, побежденных также египтянами при Газе, а через три года лишившихся Тивериады и Аскалона. В довершение несчастий они видели, что надвигается монгольская угроза.

С момента принятия обета в декабре 1244 г. до отплытия из Эг-Морта 25 августа 1248 г. прошло более трех лет. Переправить на Восток несколько десятков тысяч людей и коней оказалось очень трудно. Надо было также просить о возможном содействии других монархов и обезопасить себя как от возможного нападения Генриха III Английского, так и от арагонских притязаний. Мобилизацию сил христианства не упростило и осуждение императора Фридриха II Лионским собором в 1245 г. Следовало выделить время и на духовную подготовку: во Францию приехал легат Эд де Шатору, чтобы «проповедовать путь за море»; король встретился в аббатстве Клюни с папой, занялся исправлением несправедливостей, допущенных его чиновниками, и попытался снискать одобрение монастырских общин. Знатные бароны испрашивали у ленников разрешения на отъезд. Жуанвиль[224] и его вассалы позволили себе целую неделю празднеств и балов.

В конечном счете армия Седьмого крестового похода очень напоминала королевское войско, получившее некоторые подкрепления из Шотландии и Норвегии. Жан Ришар[225], у которого мы в основном и берем данные для этого исследования, оценивает суммарную численность в 25 тыс. человек, при которых было 7–8 тыс. коней и которые распределялись так: от 2,5 до 2,8 тыс. рыцарей, около 5 тыс. вооруженных слуг и оруженосцев, 10 тыс. пехотинцев и арбалетчиков. Это повлекло за собой серьезные логистические проблемы. Чтобы перевезти бойцов, надо было нанять корабли у генуэзцев и марсельцев; чтобы их кормить, надо было складировать зерно и вино на Кипре: «Люди (короля) сложили на ровном месте на берегу моря огромные горы бочек с вином, купленных ими за два года до приезда короля […]. Что до пшеницы и ячменя, то их насыпали в поле грудами; и при виде их казалось, что это холмы» (Жуанвиль). Это предприятие обошлось в полтора миллиона ливров королевству, средний годовой доход которого исчислялся несколькими сотнями тысяч ливров. Пришлось требовать соучастия в расходах от городов — приблизительно на 250 тыс. ливров. Пришлось взимать с церковников десятую часть доходов с их бенефициев. Эта непопулярная десятина (decime Terre sancte) якобы принесла за пять лет почти миллион ливров. То есть финансирование этого благочестивого предприятия обеспечило по преимуществу духовенство.