Читаем Капитал. Полное собрание пьес полностью

Капитал. Полное собрание пьес

Владимир Георгиевич Сорокин

Маша (нюхает)

Вот так.

Гюнтер

Он г-г-горчит… я раньше н-н-никогда не пробовал…

Маша

Пошли.

Гюнтер

Как тихо…

Маша (поднимается на возвышение)

Вот здесь стоял дом Гитлера.

Гюнтер (подходит к ней)

Я л-л-люблю тебя. Д-д-даже здесь, д-д-даже в этом п-п-проклятом месте я люблю тебя.

Маша (обнимает его)

Милый. Я тоже люблю тебя. Мы с тобой никогда не расстанемся.

Появляется Маша-2 в белом длинном платье с букетиком ландышей. Маша смотрит на нее.

Маша-2 (кивает)

Давай…

Гюнтер и Маша проваливаются внутрь возвышения, оказавшегося странной конструкцией из существ и частей «мерседеса». Конструкция подсвечивается алым светом и начинает двигаться, словно пережевывая Машу и Гюнтера. Они кричат.

Маша-2 (нюхает ландыши)

Прости меня, ангел мой, но адекватно описать то, что произошло с нами, я не в состоянии. Причина тому не страх и не отвращение, но отсутствие отстраненного взгляда на нас, невозможность холодного наблюдения. Ты знаешь, я никогда не была равнодушной, расчетливой, сдержанной. Я умела отдаваться без остатка. Эта ночь не стала исключением. В потрясенной душе моей алыми всполохами оживают те 46 минут. Но мне трудно собрать воедино осколки этой божественной мозаики. Я помню Голубое Желе на мужских ключицах, помню вхождение Крюка Отца в мой анус, помню Мамину Туфлю, разрываемую впервые восставшей плотью Гюнтера, помню сломаный Платиновый Пояс Верности, помню трещину в Багровой Преграде. План Марка оказался поистине гениальным.

Все стихает.

Маша

Утром мы проснулись голые на молодой траве и совершили наш первый полноценный акт любви.

Конец четвертого действия.

действие пятое

Спальная комната в мюнхенском особняке Гюнтера. Маша и Гюнтер только что проснулись и лежат в постели.

Маша (потягиваясь)

О-о-о-о-й! А мне сон приснился.

Гюнтер (совершенно не заикаясь)

Ты знаешь, милая, мне тоже.

Маша

Правда? Вот здорово! Только чур я первая рассказываю!

Гюнтер

О'кей.

Маша

Дай закурить!

Гюнтер дает ей сигарету, берет себе. Они закуривают.

Маша (садясь на лежащего Гюнтера)

Значит, будто я в Москве. Справляем у Маринки Новый год. Мы всегда у нее справляли, в Гнездниковском. Компания человек десять.

Гюнтер

Меня нет?

Маша (целует его)

Нет, солнышко. Вот. Будто уже без четверти двенадцать и по телевизору начинается поздравление от имени партии и правительства. Читает Брежнев или Горбачев, не помню. «Желаю вам новых побед на фронте социалистического строительства». И так далее. Я говорю: ну, что, ребят, открывайте шампанское. А на меня как-то странно смотрят все. А Борька, Маринкин любовник, берет бутылку с малиновым сиропом и начинает всем разливать. А Маринка вслед за ним туда же, в бокалы — воды из ее бабушкиного графина. И все берут чайные ложечки и начинают молча громко размешивать в бокалах эту бурду. И сидят надувшись, как индюки. Я говорю: вы что, охуели? Где шампанское? Они молчат. Смотрю, а на столе — никакой выпивки. Ни водки, ни вина. Только малиновый сироп. И тут только я все вспоминаю! Оказывается, в России объявлен сухой закон! И двенадцать бьет! Проснулась в холодном поту! Вот ужас, а?!

Гюнтер (целует ее)

А мне не страшный сон приснился.

Маша

Трахался с кем-то?

Гюнтер

Нет! Смешной сон. Будто мы с покойным дядюшкой Георгом охотились на мышей.

Маша

Мыши — это к деньгам.

Гюнтер

Правда? Я не знал. Мне часто мыши и крысы снятся.

Маша

Поэтому ты у нас такой богатенький! А мне ни одной мышки никогда не приснилось! Все сны — про водку да про море.