Капитал (сборник)

Сзади она была похожа на подвешенную на нити гирьку, настолько тонкой была её талия и так широко раздавался зад. Иван положил ладони на её холодные ягодицы, и Юля напряглась, как трусливый пациент в ожидании укола.

Машины буксуют на некатаных дорогах, вот и Иван вошёл в Юлю не сразу, а с натугой. Он знал, что она не ложится с Тимуром, отважным только с поездами. Внутри Юля оставалась узенькой, труднопроходимой девочкой. Её и Тимура женитьба таила в себе ту загадку на которую имеются не один, а несколько ответов, и все неправильные.

Лишь Иван утвердился в Юле, и Юля начала подтанцовывать в томительном фламенго, как вдруг телефон, лежавший перед ними на столе, разразился дагестанскими гармошками, а на экране высветилось «Тимур». Словно слепой глаз уставился на них, а вместо музыки заполонил комнату издевательский смех. Продолжать стало мерзко, и Иван ощутил, что у машины сдуваются колёса.

– Алло! – взяла Юля трубку.

– Пусть он выходит, – расслышал Иван громкий голос. – Я жду на улице.

– Про кого ты? – спросила Юля, и зад её, минуту назад игривый, тяжело опустился.

– Не шути со мной! – крикнул телефон.

Иван подался назад и вышел из Юли, будто из тёплого дома на осеннюю улицу. Даже передёрнуло.

Юля отложила телефон и косо улыбнулась:

– Пойдём, выпьем. За встречу.

На кухне ждал стол, насколько лакомый, настолько в эти опасные минуты и печальный.

– Мне стакан, – отодвинул Иван от себя рюмку.

Подняли тревожный тост за чтобы-всё-хорошо.

– Лёнчик со второго этажа ещё живой? – пылко спросил Иван, не закусив после стакана.

– Живой, – ответила Юля. – Хочешь, как в прошлый раз?

С пятого этажа Иван спустился на второй и аккуратно постучал в дверь, снизу до верха покрытую следами от подошв. Аккуратно стучать следовало не из вежливости, а потому что дверь могла упасть даже от громко сказанного слова.

– О, Ванька-романтик! – обрадовался Лёнчик, сберёгший трезвую память на лица. – Опять бежишь?

Лёнчиком он звался противозаконно. Его уменьшительно-ласкательная юность минула в доядерную эру, и выглядел он мало сказать старым, выглядел он – вечным, как истина о вине. Размеры Ленчика превышали общечеловеческие, что тоже мешало воспринимать его детское имя. А если бы пришло кому в голову его взвесить, то вслед за цифрой 120 должны были бы стоять вместо килограммов литры.

В качестве приветствия Иван вручил хозяину початую бутылку и прошёл внутрь. По пути к балкону пришлось повстречать ещё нескольких водяных и русалок, но почести им были лишни.

У Ивана имелся двойной опыт прыгать со второго этажа из питейной квартиры. Так что и на сей раз он приземлился удачно и эффектно, с кувырком. Увы, поглазеть на трюк приехали на двух автомобилях черноокие мужчины с плотными туловищами.

– Брат, мы его взяли, – рапортовал один из них по рации. – Он за домом. Приём!

Иван, озираясь, тщательно отряхивал одежду и ощупывал, будто отбил, локти. Решить вопрос бить или не бить, помогли ещё две прибывшие машины, в одной из которых сидел Тимур. Конец.

Как полагается истинному лидеру, Тимур не имел человеческого роста и лишь немного возвышался над землёй, чуть выше дворняжки, если ей встать на задние лапы. При этом он умел смотреть с высоты птичьего полёта. На лице его имелся свирепый острый нос неизвестного назначения, каким можно было разве что до смерти клевать пернатую добычу. Юля звала мужа грифоном.

– Поехали! – позвал Ивана Тимур, кривя тонкие, как порез, губы.

В дороге молчали. Оба знали, что впереди ждёт страшное, но Иван зевал, а у Тимура тряслись руки. Иван зевал в голос, будто вынуждая, чтобы его оговорили, а Тимур, сжимая зубы, скалился, лишь бы молчать.

Выехали за город, свернули на грунтовую дорогу, и Иван произнёс:

– Тимур!

Водитель сбавил скорость, чтобы не трясло и стало тише.

– Тимур, давай поговорим без них. Минуту.

– Сиди ровно! – ответил тот.

– Тогда поговорим при всех, – настаивал Иван.

– Рамазан! – сказал Тимур водителю. – Останови!

Вдвоём они отошли от кортежа в бесцветное осеннее поле. Тимур по пути чесал рукой в кармане куртки.

– Тебе не стыдно? – спросил Иван и скривился, изобразив на лице разочарование.

Тимур встал и, забыв про зуд в кармане, вынул руку, сжатую в кулак.

– Ты думаешь головой-то? – напирал Иван. – Зачем ты столько людей собрал? Чтобы они видели и знали, что ты не можешь справиться с женщиной? Они потом тебя будут слушаться, а? Они пойдут за тобой? Ты думал?

– И щто ты предлагаешь? – Тимур разжал кулак.

– Сделал бы всё тихо. Или сам бы меня или заплатил бы кому, но без показухи. А то ведь позор для такого, как ты. У тебя имя, авторитет. Да и я не последний человек в городе, меня знают. Надо же было устроить такую войнушку! Машины, рации!

Тимур слушал и не перебивал. Вдалеке на дороге осталась вереница автомобилей и два десятка разбойников, которые маялись в ожидании, что их тоже позовут на разговор.

– Если бы я тебя не уважал, то и не говорил бы, – закончил Иван.

Он шарил ногой по бледной траве и кусал губу. Хотелось жить.

– А ты в чём-то прав! – сказал Тимур и поглядел не свысока, а откуда-то из адских глубин. – Сука не захочет – кобель не вскочит.