Капиталистическое отчуждение труда и кризис современной цивилизации

Д. Гелернтер не останавливается на идее исчезновения класса. По его мнению, такая судьба ждет и большинство вузов: «Чем может университет оправдать свое существование, если любой курс можно пройти через Интернет, и качество таких курсов все время растет? Университет продает что-то неощутимое. Он предлагает сомнительный опыт проживания в студенческом городке, сталкивая вас лицом к лицу с учителями и (что важнее) с другими студентами, а также с самим городком. Через полвека девяносто пять процентов университетов закроются, останутся только лучшие, те, что предлагают осязаемые блага – престиж, который означает работу, и деньги. Но и эти учебные заведения, конечно, изменятся. Например, целью кафедры английского языка, обычно роскошно оснащенной, является обучение великой литературе. Но сегодня многие словесники утверждают, что никакой „великой литературы“ не существует» [14, 199].

Думается, осуществление данной мрачноватой утопии стало бы губительным для науки по ряду причин, даже помимо тех, что мы называли, говоря о формировании мышления. Во-первых, великая литература и великое искусство все-таки существуют. И без здорового эстетического восприятия невозможно строить красивые научные теории. А ведь первоначальное отличие теории Коперника от теории Птолемея, как отмечал еще А. Койре, было именно эстетическое, а не прагматическое!

Во-вторых, научный рейтинг, основанный на престиже, весьма сомнителен, хотя бы в силу того, что для оценки прорывной идеи нужно время, да и научная среда не менее коммунальна, чем любая другая бюрократизированная общность. Все тот же С. Г. Кара-Мурза пишет: «…введение в государственную практику в качестве критерия при финансировании исследований “престижа” или “уровня” научной лаборатории является чистой демагогией, поскольку этот критерий не является операционным, он не может быть надежно формализован, а его применение на деле превращается в конкурс политического влияния научных группировок или отдельных ученых, что в условиях общего кризиса разрушительно действует на социальную систему науки» [65, 371].

В-третьих, закрытие периферийных вузов может серьезно подорвать местные исследования, которые тоже необходимы, причем не только для науки, но и для общества, взять, например, проблему пожароопасности лесов, разведку имеющих региональное значение ресурсов или изучение сезонного режима рек с целью выявления вероятности наводнений и обмелений. Да и в гуманитарии, например в археологии или в социологии, без местных исследований обойтись трудно. Особенно это касается стран с исторически сложившейся, как в России, централизованной моделью развития науки. С. Г. Кара-Мурза с горечью отмечает: «Исчезло державное государство как главный субъект, заинтересованный в исследовании природной среды России просто ради получения достоверного знания, независимо от рыночных критериев. Рыночные же критерии мотивировать такие исследования не могут, поскольку добыча большинства видов сырья в России с точки зрения мирового рынка рентабельной не будет» [65, 370]. Здесь же можно, вслед за С. Г. Кара-Мурзой, отметить необходимость для страны самостоятельного исследования существующих социальных и этнических проблем [65, 372–378]. К чему ведут недостаток или определенная извне ангажированность подобных исследований, ныне наглядно демонстрирует Украина. Наконец, закрытие периферийных вузов ударит по престижу науки в целом, усилит общественный обскурантизм. Сами же общественные проблемы становятся все более серьезными, все больше требуют именно научного подхода.

Следует также отметить, что в мире современных компьютерных технологий идет жестокая борьба крупных корпораций за патенты и рентные доходы, государства борются за умы и сердца своих и чужих граждан, и свободы там все меньше и меньше. М. Хардт и А. Негри отмечают: «Ученые и те, кто использует интернет-технологии на практике, подчеркивают, что если на ранних стадиях кибернетической революции и развития Интернета креативность была возможна благодаря чрезвычайной открытости и легкому доступу к информации и технологиям, то теперь все это постепенно закрывается на разных уровнях: физических соединений, кодов и содержания. Приватизация электронного “общего стола” обернулась препятствием к дальнейшим инновациям» [129, 230]. Нередко значительные компьютерные мощности используются, с точки зрения социальной пользы, вхолостую, примером чего мог бы быть майнинг криптовалют.