Капиталисты поневоле

Уничтожение или трансформация государства — не обязательно первичная цель или результат революции. Все английские конфликты, рассмотренные в четвертой главе, велись из-за локального контроля за организацией доминирования и извлечения прибыли. Две революции (1640 и 1689 гг.), но не Реформация привели к перемене властителей, но практически не оказали воздействия на структуру национального правления, которую определили прежние конфликты элит. Трансформацию английских элит с самым мощным, немедленным и долгосрочным воздействием на национальное устройство произвела Реформация Генриха, которая свергла параллельную национальную администрацию в виде церкви, тот элемент, о котором не говорит ни одно из определений государства, предлагаемых социологами революций.

Бунт флорентийских чомпи, переворот Медичи, французские Фронды и революция 1789 г. (в том, что касалось и аристократов, и буржуа) велись ради улучшения позиции революционеров в рамках уже существующих государств. Революция 1789 г. уничтожила старое государство, не желая того, только благодаря особой комбинации действий элит и народа[271].

Долгосрочные последствия революций отстоят даже еще дальше от идеального понятия трансформации государства, чем изначальные планы и события каждого революционного момента. Каждая революция в долгосрочной перспективе имеет значение в зависимости от того, насколько элиты и неэлиты оказались способны сокрушить или захватить государствоподобные механизмы доминирования и присвоения, ранее контролировавшиеся ныне побежденной элитой. Бунт чомпи ненадолго, а переворот Медичи навсегда передали механизмы сбора налогов, займов и военной мобилизации от одних элит другим. Это случаи циркуляции элит практически по Парето, без воздействия на общую форму того, как правят неэлитами и как их эксплуатируют комбинированные организационные способности элит.

Только первый английский конфликт, Реформация Генриха, серьезно и навсегда повлиял на структуру правления элит. Английские конфликты 1640 и 1689 гг. (а один из них даже иногда называется революцией) просто ратифицировали изменения в элитных и классовых отношениях, запущенные Реформацией. Французская революция отличалась от других революций вплоть до XX в. тем, что она инициировала трансформации элитных и классовых отношений в процессе низвержения государственного режима.

Французская революция отличалась от всех других революций раннего Нового времени (и поэтому она единственная из обсуждаемых в этой книге наиболее близка к идеальному типу Чарльза Тилли (1978)) потому, что она ополчилась на первый в истории человечества режим, в котором все организации элит были инкорпорированы или регулировались национальным государством. Революции имеют структурное значение только тогда, когда они уничтожают, объединяют или сокрушают способности элит, заключавшиеся в государстве, но которые исторически более часто можно обнаружить в похожих на государства образованиях и других организациях элит и которые не вписываются в большинство определений конечных целей революции.

Сравнительное изучение революций будет буксовать (и продолжать неправильно интерпретировать структурные данные новейших исторических исследований конкретных революций), пока с марксистским пугалом революции как классовой войны будут бороться только государственно-центрированные теоретики, которые выдвигают концепцию пяти с лишним веков европейской истории как борьбы между государством и гражданским обществом, рассматривая революции как победы или поражения в этой борьбе одной или другой стороны. Правящие классы и «государственные элиты» нужно рассматривать более тонко, учитывая множественность элит и их организаций (что может быть государством или государственноподобным образованием). Тогда мы сможем ответить на такие вопросы сравнительного анализа, как элиты зависят от государственных или государственноподобных механизмов по извлечению ресурсов и доминированию над неэлитами? И какие интересы имеют элиты в сохранении, модификации или низвержении государств и государственноподобных образований? Ответы на эти вопросы дадут необходимую базу для анализа конечных результатов революций. Мы также сможем определить, будет ли нынешнее ослабление национальных государств снова направлять революционеров на цели, не связанные с государством.