Капиталисты поневоле

Как только они потеряли политически приобретенную монополию на английскую шерсть, флорентийские купцы попытались изменить правила работы цехов и снизить зарплаты, чтобы экономически конкурировать на рынке низкопробного текстиля, произведенного из более дешевой шерсти и хлопка, к которому они все еще имели доступ (Luzzato, 1961, с.159-61; Mazzaoui, 1981, с.70, 121-24). Члены «младших» цехов отреагировали на эту угрозу их доходам, войдя в союз с магнатами, чтобы поддержать водворение Вальтера Бриенского в 1342 г. (Brucker, 1962, с.7). Как я уже показал выше, патриции вернулись к власти на следующий год, уладив собственные разногласия и пойдя на кратковременные политические и долговременные экономические уступки членам «младших» цехов, чтобы добиться их поддержки в свержении Вальтера и его союзников-магнатов. Флорентийские торговцы шерстью были неспособны перейти с монополии товарами роскоши на конкурентное более дешевое производство, потому что их позиция во флорентийской политии (которая дала им привилегированный доступ к английской шерсти и вообще создала их предпринимательство) была под угрозой со стороны конкурирующих магнатов, чье поражение зависело от способности купцов и других патрициев покупать поддержку или, по крайней мере, нейтралитет цеховых масс[93].

Следуя Веберу, можно сказать, что торговцы текстилем принесли в жертву (в виде альянса с «младшими» цехами) свое потенциальное экономическое преимущество (на рынке дешевого текстиля) ради политически ориентированного капитализма, в данном случае социального престижа и политической власти в муниципальном учреждении. Однако такое описание подразумевает, что у купцов был какой-то другой выбор, имей они не политическую, а экономическую ориентацию. А то, что торговцам текстилем была открыт некий иной путь — в высшей степени сомнительно. Даже если купцы политически подчинились бы Вальтеру и олигархам в обмен на поддержку режима их атак на привилегии гильдий, неясно, смог бы такой союз перевесить силу уличных бойцов оставшихся патрициев и цеховиков. Также неясно, приняли бы олигархи такой альянс. Выгоды для неторгующих олигархов и их режима от содействия более конкурентоспособной дешевой текстильной промышленности были умозрительные, тогда как угроза восстания цехов вполне реальной.

Приписать какую-либо ориентацию становится еще сложнее дальше, учитывая тот факт, что многие текстильные торговцы Калималы участвовали, если не своими инвестициями, то через семейные или брачные связи, во многих сферах предпринимательства (Goldthwaite, 1968, с.236). Торговцы текстилем и их родственники инвестировали деньги, давая их банкирам и судостроителям, лавочникам, торгующим зерном и товарами широкого потребления, а также чиновникам и клирикам (Becker, 1959; 1967, с.89-96; Abulafia, 1981).

Торговцы текстилем не могли порвать с другими патрициями, пожертвовав интересами банкиров, лавочников и чиновников ради выгоды с нового производства шерсти и хлопка, потому что торговцы сами и через свои семьи были банкирами, лавочниками и чиновниками[94]. Торговцы Калималы во Флоренции середины XIV в. были встроены в систему расширенных семей, совместных предприятий и политических альянсов, которые серьезно ограничивали возможности политической или экономической действенности (agency), независимо от их целерациональности или психологической ориентации. Цепь счастливых случайностей поместила флорентийских торговцев текстилем в господствующее положение на европейском рынке предметов роскоши из шерсти. Когда другая цепь событий разрушила эту монополию, купцы остались зафиксированными в сети союзов и совместных предприятий, которые заставили их принести в жертву возможности в одной отрасли экономики для сохранения своих собственных интересов, интересов их семей и союзников в политическом управлении, которое гарантировало им большую сумму доходов во всех других отраслях.

Концентрация квалифицированных ткачей и других ремесленников во Флоренции и продолжающееся господство флорентийских банкиров в европейских торговых сетях благодаря их союзу с папством позволили развиться новому производству предметов роскоши, на этот раз из шелка, в конце XIV в. (Luzzato, 1961, с.142). Флорентийцы доминировали на европейском рынке шелка последующие два столетия благодаря высокому качеству выделки и самого шелка, который они использовали (Mazzaoui, 1981, с.132-33). Высокая рентабельность в этой торговле предметами роскоши позволяла (а спрос на качественные продуктов со стороны богатых покупателей даже требовал), чтобы флорентийские торговцы шелком нанимали за хорошую плату квалифицированных цеховых работников. Флорентийские торговцы шелком разрешили проблему поставок, которая мучила их предшественников в торговле шерстью, поощряя землевладельцев по всей Италии увеличивать площади земель, отведенных под разведение тутовника и шелковичного червя (Aymard, 1982, с.152)[95].