Капитализму в России не бывать!

Смутил Горбачёва, да и многих других в руководстве КПСС, стиль работы нового московского руководителя. Они привыкли работать в тиши кремлёвских и цековских кабинетов, а затем отправляться домой в бронированных лимузинах под неусыпной охраной, наблюдая жизнь столицы лишь из окна дома или машины. С удивлением и опасением они наблюдали за тем, как Ельцин ездит в метро, на трамвае или автобусе, внезапно заходит в магазины и, видя пустые прилавки, вторгается в подсобки, где был припрятан «дефицит», предназначенный для руководящих товарищей. Побывал он и на нескольких предприятиях, где убедился в том, что их руководители мало заботятся об условиях труда и быта своих рабочих. На всю страну пошли рассказы о том, как Ельцин пришёл записаться в районную поликлинику.

Впоследствии противники Ельцина убеждали народ в том, что тот лишь для показухи вёл себя так демократически. На самом деле он, как и все другие руководители, ездил в лимузине, но за одну остановку до объекта посещения выходил из машины и садился на трамвай. Возможно, что бывало и так, но ведь это только для Москвы было новостью такое демократическое поведение Ельцина, у себя в Свердловске он постоянно бывал на заводах и стройках.

Скоро Ельцину стало ясно, что вся система руководства Москвой построена на очковтирательстве и взяточничестве, что на деле Москвой правит мафия. Объективный анализ показал, что прославленная столица по многим экономическим и технологическим показателям и особенно по степени обеспечения населения благами цивилизации отстаёт от провинции.

Ельцин всегда был крут и скор на расправу. Привыкший к тому, что везде — в городе, в районе, на предприятии должен быть не просто руководитель, а хозяин, он стал предъявлять первым секретарям райкомов партии требование навести порядок в своём хозяйстве. Но что мог сделать первый секретарь райкома с мафией, если он вынужден был «сотрудничать» с ней, а то и был прямо ею поставлен на эту должность?

И началась пресловутая «кадровая революция» Ельцина, которую его противники окрестили «кадровой чехардой». Он снимал первого секретаря райкома, на место которого избирали, допустим, второго секретаря (ведь Ельцин никаких работников с собой из Свердловска не привёз), но дело не улучшалось (оно и не могло улучшиться), и вскоре нового руководителя района постигала судьба его предшественника. Тюрьмы Москвы, и прежде не пустовавшие (в чём я сам имел возможность убедиться), оказались переполненными теми, кто был уличён в коррупции.

В недрах партаппарата накапливалась ненависть к новому руководителю московской парторганизации, а в народе пошёл слух о давно не виданном партийном деятеле. Так уж получилось, что появление Ельцина в Москве совпало с падением популярности Горбачёва, пустые речи которого, похожие на патефонную пластинку, которую «заело», стали уже народу надоедать. Но, на мой взгляд, подлинная популярность Ельцина началась с его выступления перед московскими пропагандистами, на котором мне довелось присутствовать. Ведь до того о нём знали лишь партаппаратчики да хозяйственные руководители, а тут ему задавали вопросы более тысячи рядовых работников, которые назавтра же понесли сказанное им в свои трудовые коллективы (он специально просил нас об этом в конце встречи).

Зал Дома политического просвещения Москвы на Трубной площади был переполнен. Прозвенел звонок, и на трибуну вышел высокий статный человек лет пятидесяти с небольшим. Он сказал, что как человек в столице новый, доклада делать не будет, а предполагает познакомиться со своим активом пропагандистов, ответив на наши вопросы. Так что, — добавил он, — пишите записки, пока он говорит краткое вступительное слово — рассказ о некоторых своих впечатлениях от поездок по городу, посещений предприятий и магазинов.

Записки посыпались водопадом, их было несколько сотен. Впоследствии говорили, что многие из них были заготовлены его помощниками заранее, подобран и материал для ответов. Не знаю, может, что-то в этом роде и было, но большинство вопросов шло из зала, отвечал он и на мои два вопроса. Встреча продолжалась несколько часов и произвела на слушателей неизгладимое впечатление.

Ответы Ельцина подкупали своей искренностью. Мне приходилось ранее видеть нескольких членов Политбюро, не говоря уж о министрах. Это были небожители, лишь изредка нисходящие до простых смертных. Вспоминается одна встреча с председателем Совета Министров РСФСР Воротниковым. Несколько первых рядов в зале оставались пустыми, затем ряд занимали крепкие парни, готовые перехватить любого смельчака, который решился бы приблизиться к вождю. И речи вождей были трафаретными, напичканными лозунгами партии, произносились они казённо, как выполнение некоего долга. А тут перед нами предстал живой человек, которому, кажется, и мы, простые люди, были интересны.