Капитализму в России не бывать!

Итог этого противостояния известен: расстрел толпы у телецентра, штурм Белого дома, сотни убитых и раненых его защитников, в большинстве своём ни в чём не повинных людей, тогда как из парламентариев никто убит или ранен не был.

Н. Леонов подводит итог: «Сами участники затяжного политического конфликта дрались за свою роль и место в системе властных структур государства, за доступ к материальным и финансовым ресурсам страны. Они не раз демонстрировали готовность пойти на примирение, если условия предлагаемой сделки их устроили бы. Конечно, в ожесточённой информационной войне использовались перья разной окраски, стороны не жалели усилий в бестиализации противника, и это сбило с толку немало идеалистически настроенных людей, которые первыми лезут в пекло схватки и облагораживают своей кровью действия далеко не благородных людей».

Н.Леонов также признаёт, что «Б.Ельцин в глубине души надеялся, что мерами морально-психологического давления ему удастся сломить упрямцев, добиться их политической капитуляции без применения силы». Но когда толпы людей бросились громить мэрию и телецентр, а Хасбулатов, заявив депутатам, что мэрия и Останкино взяты, призвал брать Кремль, у президента не оставалось, как он считал, иного выхода, кроме подавления вооружённого мятежа.

А лидеры оппозиции на время впали в состояние эйфории. Руцкой настойчиво добивался от высших чинов Министерства обороны, чтобы войска пришли на помощь Верховному Совету. И вот этим людям — Руцкому, Хасбулатову, Макашову и их присным — Н.Леонов внушал:

«Москва — враждебный для парламента город. Здесь сосредоточено 80 процентов банков, три четверти всех частных фирм России, вся проправительственная бюрократия, главные репрессивные силы. Сама столица окружена военными городками и базами, части и подразделения будут брошены на ваше подавление. Верховному Совету, съезду народных депутатов, равно как и Конституционному суду, следует уехать из этого враждебного вертепа, обосноваться в другом городе страны, призвать оттуда народ на Отечественную войну против узурпаторов власти, торгашей национальными интересами, мучителей людей. В Смутное время спасение России и Москвы пришло из Нижнего Новгорода». Со мной не спорили, но слова пропускали мимо ушей Людей масштаба Минина и Пожарского в «тогдашнем оппозиционном суповом наборе не было».

А я бы сказал: слава Богу, что не нашлось тогда Минина и Пожарского, вожди оппозиции не послушали Николая Леонова и не увели Верховный Совет из Москвы в другой город России, а военачальники не откликнулись на призыв Руцкого о помощи. Стоит только представить, что было бы с Россией, если бы в стране установились два разделённых сотнями километров центра власти, каждый из которых опирался бы на военную силу. Это уже была бы такая кровавая баня, по сравнению с которой трагедия 3–4 октября показалась бы детской забавой. И во имя чего?

К какой Отечественной войне мог призвать народ Верховный Совет, руководимый беспринципными политиканами? За какие ценности люди пошли бы умирать? А ведь Россия оставалась почти безоружной в окружении хищников, зарившихся на её природные богатства, и они немедленно воспользовались бы случившейся заварухой, чтобы «окончательно решить русский вопрос» и расчленить нашу страну. Кажется, об этом бравый генерал, выступивший, по сути, поджигателем гражданской войны, и десять с лишним лет спустя после трагедии так и не удосужился подумать.

Впрочем, есть и другая точка зрения: дескать, если бы дело дошло до угрозы вооружённого противостояния, страна вышла бы из этого конфликта качественно преобразившейся, как это случилось после победы в Гражданской войне. Но сейчас спорить об этом нет смысла.

Лично у меня с трагедией октября 93-го связаны три тяжких события.

Я много раз присутствовал в Белом доме на встречах Хасбулатова с представителями патриотической интеллигенции, но в конце сентября простудился и слёг с высокой температурой, потерей голоса и артериальным давлением за 200. Тогда, казалось, ничто не предвещало кровавой развязки конфликта. Жил я тогда на Зацепе, у Павелецкого вокзала, довольно далеко от Белого дома. Утром 4 октября услышал я доносившиеся издалека орудийные выстрелы и понял, что дело завершилось самым печальным образом.

Незадолго до этих событий нам удалось начать издание газеты Союза духовного возрождения Отечества «Русский путь». Тираж первого номера был отпечатан, кажется, 1 октября, но мои заместители не смогли найти машину и перенесли тираж на склад коммунистической газеты «Гласность», захватив с собой только две пачки, которые можно было унести в руках. А 4 октября озверевшие победители-«демократы» разгромили склад, и весь тираж нашего первенца был ими уничтожен. Так что первый номер нашей газеты сразу же стал библиографической редкостью.