Капитан

— Потому что я просто хочу это знать. Вы убили тысячи людей. Зачем? Ради чего?

— Это Руна. Великая руна, которую разорвали и выплеснули в сотни кругов.

— Золотая палка, которой можно рабов погонять? — закипая от злости, но сдерживая себя, спросил я.

— Выше. Это Небо.

— Это что такое?

— Небо — это выше. Выше золота, выше всего.

— Из-за какой-то козявки посреди рунного кружка вы перебили столько народа?

— Я же говорил — ты не поймешь.

— Конечно, не пойму. Потому что вы все тут больные. У нас таких, как ты, удаляют из утробы матери на третьей неделе беременности.

Мне в ответ рассмеялись, а я запел:

— Солнце Создатель нам подарил, чтобы сияло над головами, и искру огня в сердце мне вложил, чтобы делиться с врагами, — а потом добавил: — Двадцать пять тысяч.

— О чем ты говоришь, трель?

— Скорость детонации двадцать пять тысяч метров в секунду.

— Объясни мне. Я не понимаю, что тебе надо, — непонимающе прошептали.

Я просто открыл скрижаль. Все руны были заблокированы. Скорее всего, это работал обруч или наручники; все, кроме одной, чёрной. Проклятая руна великого усиления и истинной преданности — чёрная. Нет большей чести, чем убить врагов во имя великого червя. Любая ваша атака, любым оружием, любой руной, любой стихией будет усилена тысячекратно. Время действия — мгновенно. Стоимость — весь запас звездной крови безвозвратно. Смерть.

Я почувствовал, как у капюшона внутри всё существо в ужасе дёрнулось, а я опустил её на себя. «Позор! Тёмная тварь Архераил…» — сыпались ругательства Наблюдателя, симбионт предупредил о том, что звёздной крови теперь у нас совсем нет, увидел испуганные глаза вождя изгоев. Никому ничего отвечать я не стал, а просто дал сигнал симбионту разложить белок. Вспышку органической взрывчатки, наполняющей твои кости, почувствовать невозможно.

* * *

Здоровенный мужик вёл стройную девушку по лагерю-сральнику, наполненному опустившимся отребьем, забросанному мусором, и снующими туда-сюда самыми неприглядными личностями. Хаотично расположенные шатры перемежались с повозками и теми, кто просто ночевал под открытым небом, разжигая костры.

— Если ты не видишь, то я ребенок — Народа Воды. Мне нужна вода. Много воды. Пойдём. Я видела реку. Мне надо, мне надо ночевать в воде, — ныла Склизкая, дёргая крупного мужика, которому поручили её охрану, и он крепко держал её за руку.

Изгой хмыкнул и пошёл к краю поселения. Почти дошли до реки, затем свернули немного в сторону, а потом мужик одел веревку на шею рыбообразной, тщательно связав петлю. Легко поднял Склизкую и, пройдя пару шагов, швырнул в низ неприметного старого колодца. Он глубок и многовден. Места изобильные, а когда его рыли древние строители, то аккуратно укладывали каменными плитами, укрепляя стены. Воды набралось больше полутора человеческих ростов. Вывернувшаяся, словно кошка в падении, Склизкая, ушла в воду и развернулась у самого дна, не став выныривать.

— Посиди в водичке здесь. Как раз до утра будет время расслабиться, пока твои чешуйки размякнут. Не вздумай снимать веревку: узлы только затягиваются, развязать их могу только я. Даже жабры не помогут. Думала — я тебя к реке отведу и на глубину под честное слово выпущу, а сам буду на бережке сидеть? Станешь дёргаться — верёвка голову отрежет, — сообщил бандит и заржал.

Дочь воды опускалась вниз как можно глубже с поднятыми вверх глазами. Из глубины колодца заметно пятнышко неба. Открылась экстрамерность, и нож проекта «Космо» легко срезал верёвку. Склизкая обмотала срезанный кусок вокруг руки, чтобы на той стороне чувствовали, что он привязан к живому телу, и стала ждать. Холода Народ Воды не чувствовал, но её била нервная дрожь. Она всё сделает как надо, выберется и отомстит, но сейчас она выполнит приказ и останется живой.

Свет закрыла деревянная крышка, а сверху положили что-то большое и очень тяжелое.

* * *

Погонщик тауро Брам свой навык предчувствия взращивал тихо, никому и никогда об этом не говоря, нарочно замедляя свою реакцию. Иногда даже позволяя случайной беде произойти, даже оцарапать летящему дротику или стреле кожу; разумеется, когда они были не ядовиты. Мог специально наступить на неудачный камень и слегка подвернуть ногу, хотя знал, что будет именно так. Он молчал и не выделялся.

В этот раз предчувствие тоже не обмануло, но реакции хватило только на то, чтобы резко обернуться. Брам увидел вспышку и несущуюся плотную стену воздуха. Он видел, как напирающая стена пыли подхватила походную телегу, запряженную четырьмя тауро, и швырнула в его сторону.

Он знал, куда бежать, как уклониться, и даже точно знал, как, кувыркаясь колесами, будет биться об землю повозка, сделанная как дом из массивных бревен и металла телега. Как, разрываемые упряжью, будут умирать покалеченные тауро, падать, ломая ноги и позвоночники, мычать в предсмертной агонии, но ни одно человеческое тело уже не было в силах уйти с траектории полёта походной телеги, подхваченной ударной волной.

Последнее, что увидел Брам, — это приближающийся к лицу борт, обитый металлом. Свет выключили.

* * *