Капитан

С этими словами офицер бросился искать коменданта. Комедианты и Коголен остались мерзнуть во дворе. В тесной каморке сидели лишь клевавший носом шевалье, мрачный Гиз и трое надзирателей. Вскоре появился запыхавшийся господин де Невиль.

Он поклонился герцогу, затем подбежал к Капестану и простонал:

— Просто ужасно, что король решился на такое!

Шевалье равнодушно пожал плечами, давая понять, что его это совершенно не касается.

— Где вы его арестовали, сударь? — взволнованно спросил де Невиль.

— На улице, — коротко ответил Капестан.

— Как? Вам и трем швейцарцам удалось схватить герцога?! — прошептал потрясенный комендант.

— А вы считаете, что для того, чтобы выполнить одно простое распоряжение, нужна целая рота? — вскинул брови шевалье.

— Приказ у вас с собой, не так ли? — мрачно осведомился де Невиль.

— Вот он! — сказал шевалье и вытащил из кармана сложенный вчетверо лист пергамента.

В жизни Капестана было много ужасных минут. Но это мгновение стало одним из самых мучительных.

Шевалье протянул коменданту Бастилии тот самый приказ, который король написал под диктовку Ришелье. Это был приказ, по которому де Невиль должен был освободить Лаффема и заточить в крепость Сен-Мара, приказ, отобранный Капестаном у раненого Шемана.

Если король успел изменить свое решение и де Невиль знает об этом, то сейчас в камере окажется не Гиз, а сам Капестан. Сердце нашего искателя приключений готово было выскочить из груди.

— Почерк короля! — прошептал де Невиль. Он медленно прочел приказ еще раз.

— Так, передать подателю письма указанного заключенного… Хорошо! — проговорил наконец комендант.

Он подозвал офицера и что-то прошептал ему на ухо.

Затем де Невиль приблизился к Гизу и с поклоном произнес:

— Прошу вас, монсеньор, следуйте за этими людьми.

Капестан облегченно вздохнул. В комнату вошли восемь вооруженных стражников и увели герцога де Гиза.

Как только дверь за ними захлопнулась, шевалье бросился во двор, чтобы отдышаться.

— А запись в книге?.. — спросил комендант, догоняя Капестана.

— Молчите, сударь! — вскричал шевалье. — Никаких записей! И если вы узнали заключенного, советую вам поскорее забыть его имя.

— Этот человек мне неизвестен, — пролепетал испуганный тюремщик.

— Вот и отлично. Это государственная тайна, понимаете? — понизил голос шевалье.

Де Невиль подошел к Капестану совсем близко.

— Да, в приказе сказано о тайне, — согласился он. — Но там ничего не говорится о том, как я должен обращаться с заключенным. Завтра я выясню это в Лувре.

— Обращайтесь с ним, как с принцем крови, — усмехнувшись, посоветовал шевалье.

— Думаю, что это правильно, — кивнул комендант. — Но этот документ еще и предписывает мне передать вам заключенного, имени которого я не знаю.

— И я не знаю — и не должен знать! — воскликнул Капестан. — Король сказал мне только одно: вы приведете ко мне заключенного, которого содержат в камере номер четырнадцать Казначейской башни.

— О! — хлопнул себя по лбу де Невиль. — Понимаю! Оставайтесь здесь. Сейчас его сюда доставят, однако советую вам не спускать с него глаз.

— Будьте спокойны! — свирепо ухмыльнулся молодой человек.

— Хотите, я дам вам дюжину своих людей? — предложил тюремщик.

— Да нет же, черт побери! Мне вполне достаточно моих четырех швейцарцев, — надменно заявил шевалье.

Комендант уже сделал несколько шагов, но вдруг остановился.

— Вы, наверное, поступили в гвардию совсем недавно? — спросил он. — Я не имел чести видеть вас раньше среди офицеров Лувра.

— Действительно, я новичок. Но это не мешает мне быть преданным слугой Его Величества! — гордо проговорил Капестан.

— Мои поздравления, господин… господин?.. — вопросительно взглянул на собеседника де Невиль.

— Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан! — представился молодой человек.

Десятью минутами позже де Невиль и офицер привели заключенного из камеры номер четырнадцать Казначейской башни, предварительно удалив со двора стражу и надзирателей. Таинственный узник был передан четырем швейцарцам — то есть Коголену, Тюрлюпену, Толстому Гийому и Готье-Гаргию, и маленький отряд промаршировал по подъемному мосту, который тут же со скрежетом вернулся в вертикальное положение.

— Стой! — скомандовал Капестан, как только мрачная крепость скрылась из вида.

Он подошел к узнику. Было очень темно, и шевалье даже не мог разглядеть его лица. Вдруг таинственный заключенный рассмеялся и хлопнул Капестана по плечу.

— Сударь, — произнес обитатель камеры номер четырнадцать, — знаете, чем я занимался, когда за мной пришли, чтобы передать меня в ваши руки?

— Нет, монсеньор, — ответил Капестан.

— Так вот, я точил этот кусок железа! — заявил узник.

И действительно, в его руках что-то блеснуло.

— Я сделал из него кинжал, — продолжал заключенный. — И как вы думаете, зачем?

— Не знаю, монсеньор! — удивленно проговорил шевалье.

— Я собирался убить себя, — спокойно сообщил узник.

— Убить себя! — воскликнул потрясенный Капестан.