Капитан

Гиз пожал плечами и скрестил руки на груди.

— Монсеньор, защищайтесь! — дрожа от ярости, повторил шевалье. — Иначе будет поздно! Герцог де Гиз, вы приносите свои извинения?

Казалось, герцог заколебался. Однако он решил не менять свой тактики.

— Браво! — насмешливо воскликнул он. — Ты вызвал на дуэль герцога де Гиза! Но драться с ним ты не сможешь!

— Это ваше последнее слово? — внезапно успокаиваясь, осведомился шевалье.

Гиз снова пожал плечами. Капестан опустил шпагу.

«Я победил его!» — подумал герцог.

Шевалье подошел к де Гизу и положил ему руку на плечо.

— Монсеньор, — сказал молодой человек, — я не хотел, чтобы вы попали в Бастилию…

— Что? В Бастилию? — прохрипел герцог. Это слово парализовало его. Он решил, что рядом находится целая армия, которой приказано его арестовать, Гиз пробормотал:

— Хорошо! Раз уж вам непременно хочется сразиться…

— Слишком поздно, монсеньор! — прервал его шевалье ледяным тоном. — Именем короля я беру вас под стражу.

— Вы берете меня под стражу? — пролепетал герцог. — А кто вы такой, чтобы арестовать меня именем короля!? Вы — всего лишь Капитан!

— Нет, монсеньор! Я королевский рыцарь! — с гордостью ответил молодой человек.

— Ах, ты королевский рыцарь?! И ты имеешь наглость меня арестовать?! — взревел Гиз. — Хорошо! Умри же!

Герцог выхватил кинжал и нанес сокрушительный удар. Однако удар этот пришелся в пустоту: шевалье успел броситься на землю. В следующий миг Капестан уже снова был на ногах. Герцог, находившийся в трех шагах от него, начал наступать. Капестан же спокойно скрестил на груди руки — точно так же, как Гиз пару минут назад.

— Теперь вы больше не принадлежите мне, монсеньор, — заявил шевалье. — Я уже не имею права всадить вам в глотку кинжал, которым вы пытались меня прикончить. Разумеется, вы можете меня убить. Однако имейте в виду: вы убьете посланца короля Франции!

Рука герцога, уже занесенная для нового удара, безвольно упала.

— И даже если вы расправитесь со мной, — продолжал Капестан, — вас все равно арестуют мои люди.

Гиз застыл на месте.

— Но это уже будет вооруженное сопротивление представителю власти, то есть открытый мятеж, — торжественно провозгласил молодой человек.

Герцог попятился назад.

— И тогда вам отрубят голову, монсеньор! — мрачно заявил шевалье.

Гиз пробормотал проклятие и бросил кинжал на грязный пол.

— Если же вы сдадитесь без борьбы, то, скорее всего, дешево отделаетесь. Через неделю вы уже будете на свободе! — усмехнулся Капестан.

«А ведь верно, — подумал герцог, — я же ничего не теряю. Возможно, несколько дней, проведенных в тюрьме, лишь укрепят мои позиции и поднимут мою популярность. Пожалуй, я выйду из Бастилии даже более сильным, чем раньше».

— Вот моя шпага! — сказал он, протягивая свое оружие шевалье.

— Оставьте ее себе, монсеньор, — проговорил тот. — Вы просто будете следовать за мной: этого вполне достаточно.

Капестан распахнул дверь и знаком пригласил герцога пройти в маленькую комнатку. Гиз повиновался. Тогда шевалье захлопнул дверь и запер ее на два оборота ключа: герцог оказался под замком! Он был заточен в клетушке, где не было даже окон!

Капестан вышел на улицу и направился на постоялый двор «Славная встреча». Сначала шевалье оседлал своего коня, а потом разбудил Коголена. Через четверть часа Коголен, еще не совсем проснувшийся, стоял на часах у дверей комнаты, в которой шевалье запер герцога де Гиза.

— Коголен, — сказал своему оруженосцу Капестан, вкладывая ему в руку пистолет, — я последовал твоему совету: поставил на карту все — и выиграл. Богатство здесь, за этой дверью. Сто тысяч золотых экю, слышишь?

Глаза Коголена округлились. Он издал нечленораздельный звук.

— Я распорядился, чтобы хозяин игорного дома принес деньги сюда, — продолжал шевалье. — Сейчас я буду искать тайник, чтобы их спрятать, но боюсь, как бы этот мерзавец не вздумал сбежать вместе с золотом.

Рука Коголена судорожно сжала пистолет.

— Пусть только попробует! — проговорил верный оруженосец. — Он у меня получит!

— Хорошо! — кивнул шевалье и вскочил на Фан-Лэра.

Было уже одиннадцать часов вечера. Капестан поскакал на Ломбардскую улицу. Парижанам надоело кричать и бесноваться, и они разбрелись по домам. Париж спал — но нервным, беспокойным сном, который предшествует дням страшных потрясений.

Шевалье постучал в дверь постоялого двора, где выступали комедианты. Войдя в зал, он сунул хозяину в руку пять пистолей и что-то шепнул ему на ухо.

Хозяин поставил на стол три бутылки своего лучшего вина и четыре кружки и, пока Капестан откупоривал бутылки, поднялся наверх. Через десять минут появился Тюрлюпен, а за ним — Толстый Гийом и Готье-Гаргиль. Из-за того, что их разбудили. У них поначалу было плохое настроение, но оно мгновенно улучшилось, как только комедианты увидели бутылки.

Скоро вино было выпито. Тогда Капестан спросил:

— Господа, не желаете ли вы сыграть фарс, который я сочинил? Но я тоже хотел бы участвовать в представлении…

Тюрлюпен вздрогнул и удивленно уставился на шевалье.

— Черт возьми! — воскликнул Толстый Гийом. — Я просто восхищаюсь вами, сударь!