Капитан

Почесав в затылке, горожанин промолвил:

— Признаюсь вам сударь: меня зовут Коголен.

— Теперь еще и Коголен! — схватился за голову шевалье. — Но почему Коголен?

— В нашем семействе это имя переходит от отца к сыну, — терпеливо объяснил патлатый.

— Положительно, у тебя слишком много имен! — вздохнул молодой человек.

— Но сердце у меня одно! — вскричал Коголен. — И оно будет верным вам до самой смерти!

— Коголен, ты славный малый, — похлопал его по плечу Капестан. — Но скажи мне, что ты поделываешь в жизни?

— Ищу удачу, сударь, — ответствовал патлатый.

— Надо же! — изумился шевалье. — Вообрази, я тоже ищу удачу!

— Вы найдете ее, сударь, — уверенно заявил Коголен. — Я это вижу по вашему лицу, да и по вашей хватке тоже.

И обитатель мансарды принялся обрабатывать раны шевалье имеющейся у него целебной мазью. Когда же Капестан выразил удивление подобной запасливостью, горожанин пояснил:

— Сударь, мне довелось быть в услужении у аптекаря, который выставил меня за дверь, потому что супруга его начала строить мне глазки. Но я, сказав последнее прости аптекарям обоего пола, прихватил с собой кое-какие пузыречки и флакончики — так, на память… А теперь, если желаете, я готов уступить вам на сегодняшнюю ночь свою спальню.

Капестан, ослабевший от потери крови и захмелевший от выпитого вина, немедленно рухнул в сундук. Сено показалось юноше мягче пуховой перины, и он сразу же уснул.

Открыв глаза, когда было уже совсем светло, шевалье обнаружил, что лихорадки нет и в помине, что передвигаться он может, почти не морщась от боли, и что у него разыгрался зверский аппетит.

— Коголен, — сказал он, — хочешь поступить ко мне на службу?

— Хочу ли я, сударь? — воскликнул горожанин. — Да мне просто счастье привалило!

— Прекрасно! — кивнул Капестан. — Потом я объясню, что тебе придется делать. А пока возьми эти пять пистолей.

— Пять пистолей! — вскричал Коголен. — О, сударь, позвольте мне хотя бы на сегодняшний день взять имя Удача!

— Итак, держи эти пистоли — и отправляйся на барахолку, — распорядился молодой человек. — Прихвати с собой мою разодранную одежду и подбери мне по мерке новый костюм. Сам тоже приоденься, как подобает слуге шевалье де Капестана. Ступай и не забудь раздобыть еды на обед.

В восемь часов утра Капестан в новом наряде и совершенно преобразившийся Коголен спустились из мансарды на улицу. Шевалье сказал:

— Забирай все, что у тебя есть ценного и прощайся со своей конурой. Отныне ты будешь находиться при мне.

— Единственная ценность, которой я обладаю, — это моя собственная персона, — ответил Коголен.

— Тогда пошли, — ухмыльнулся Капестан. — Но заруби себе на носу: на улице следуй за мной в трех шагах, если я пеший, в шести — если я верхом, — строго проговорил он. — Все должны видеть, что ты мой слуга. Говорить можешь, только если я тебя спрашиваю.

И Капестан двинулся на поиски постоялого двора, намереваясь поселиться там вместе с Коголеном.

Дойдя до улицы Вожирар, он машинально повернул направо, иными словами, туда, где дома попадались все реже, а сама улица за монастырем Босоногих кармелитов становилась похожей на проселочную дорогу. Неторопливо шествуя в сопровождении Коголена, шевалье вдруг услышал за спиной стук копыт и, обернувшись, увидел всадника, который поднимал лошадь на дыбы, пускал ее то рысью, то галопом, заставлял поворачивать и пятиться — словом, совершал все то, что обычно делают, сев на незнакомого коня.

— Это Фан-Лэр! — прошептал Капестан, вздрогнув от радости и гнева. — Его прибрал к рукам… можно сказать, опозорил один из тех негодяев, что пытались убить меня!

Действительно, шестеро наемных убийц маршала д'Анкра разыграли в карты лошадь, стоявшую в конюшне. Удача улыбнулась Монревалю: став новым «законным» обладателем Фан-Лэра, он вывел коня на прогулку, чтобы получше изучить его повадки.

Внезапно послышался какой-то странный свист. Фан-Лэр резко остановился. Монреваль пришпорил лошадь, но она лишь негодующе тряхнула головой и застыла на месте.

— А! — прошипел Монреваль. — Ты такой же упрямец, как твой бывший хозяин?

Вновь раздался свист, прозвучавший немного по-другому. Фан-Лэр начал пятиться. На третий свист он двинулся вперед, взбрыкивая при каждом шаге.

Монреваль разразился проклятиями. Фан-Лэр вставал на дыбы, исполняя фантастические пируэты, кружил и метался из стороны в сторону, словно обезумев, лягался и вскидывал крупом, пытаясь сбросить всадника. Монревалю не удалось усидеть в седле: взлетев в воздух на десять футов, он шлепнулся на мостовую и остался лежать без движения.

А Фан-Лэр тут же с радостным ржанием устремился к Капестану. Шевалье, обхватив обеими руками голову благородного животного, поцеловал его в ноздри; затем легко вскочил в седло, даже не взглянув на Монреваля, чтобы узнать, жив тот или расшибся насмерть.

— Сударь! — закричал Коголен. — Мне идти в трех шагах или в шести? Вы верхом, но я-то пеший…

— Неважно, следуй за мной! — распорядился шевалье.

Через триста метров Капестан остановился возле гостиницы довольно непрезентабельного вида.