Капитан Алатристе. Чистая кровь. Испанская ярость. Золото короля

И, понизив голос, замолкая, если кто-то подходил слишком близко, дон Франсиско поведал Алатристе некоторые подробности, предшествовавшие злосчастному предприятию. Священный трибунал, проведав от своих шпионов о замысле валенсианцев, терпеливо выжидал, чтобы схватить их в самую последнюю минуту – взять на месте преступления с поличным. И вовсе не потому, что хотел стать на защиту падре Короадо, – напротив: раз уж тот пребывал под покровительством Оливареса, с которым инквизиция была в глухой вражде, можно было надеяться, что скандал опорочит и саму обитель, и министра. А попутно и заодно собирались схватить семейство «новых христиан», обвинить их в тайном отправлении обрядов иудейской веры и сжечь на костре. Плохо ли? Вот за сколькими зайцами погнались ревнители истинной веры. Беда в том, что никого не поймали: дон Висенте и меньшой его сын, дон Луис, живыми не дались – оказали отчаянное сопротивление и были убиты. Старший же сын, дон Херонимо, тяжело раненный, сумел-таки уйти и теперь скрывался неведомо где.

– А мы? – спросил Алатристе.

Поэт мотнул головой – блеснули стеклышки его очков:

– Наши имена не всплыли. Было так темно, что нас не опознали. А те, кто подошел вплотную, уже ничего не расскажут.

– Тем не менее о нашем участии известно.

– Не исключено… – Дон Франсиско неопределенно пожал плечами. – Однако неоспоримых улик у них нет… А без прямых доказательств… Я теперь опять в фаворе у короля и Оливареса, так что меня голыми руками не возьмешь. – Он замолчал, и лицо его выразило озабоченность. – Что же касается вас, друг мой… С них станется вменить вам в вину что-нибудь. Полагаю, идет активный, хоть и негласный розыск.

Мимо, ведя живой, искрометный, оскорбляющий слух диалог, прошли двое громил и сводня. Капитан и Кеведо, пропуская их, придвинулись к стене вплотную.

– А что сталось с Эльвирой де ла Крус?

– Под стражей. Бедная девушка – ей придется хуже всех… Ее содержат в Толедо, в секретной тюрьме, так что, боюсь, оттуда ей дорога – прямо на костер.

– А Иньиго? – Голос Алатристе, приберегшего этот вопрос под конец, звучал ровно и холодно.

Ответ последовал не сразу. Дон Франсиско огляделся по сторонам. В полумраке бродили и галдели тени.

– Он тоже в Толедо. – И снова замолчал, а потом поник головой. – Его взяли у монастыря.

Алатристе не проронил ни звука и довольно долго стоял молча, разглядывая мельтешение толпы. С угла донесся гитарный перебор.

– Мал еще по тюрьмам сидеть, – произнес капитан наконец. – Надо его оттуда вытащить.

– Невозможно! – зашептал поэт. – Смотрите, Диего, как бы самому не оказаться с ним по соседству… Воображаю, как выколачивают из него показания на вас.

– Они не посмеют истязать мальчишку!

Дон Франсиско горько хмыкнул, прикрыв рот полой плаща:

– Инквизиция, дорогой капитан, посмеет и не такое.

– Тем более надо его выручать.

Алатристе произнес эти слова с ледяным и бесстрастным упорством, устремив глаза в дальний конец галереи, откуда слышалась гитара. Кеведо посмотрел туда же.

– Разумеется, надо, вот только как?

– У вас есть друзья при дворе.

– Я давно уже поднял на ноги всех, кого можно. Разве я не помню, что втравил вас в это дело?

Капитан Алатристе чуть повел рукой, показывая этим легким движением, что надеется на дружеское содействие поэта, однако ни в чем его не винит и не упрекает. Он согласился выполнить некую работу, и ему за нее было заплачено: вызволять своего пажа – его, и только его дело. Произнеся этот безмолвный монолог, он замер в неподвижности – и так надолго, что дон Франсиско стал поглядывать на него с тревогой:

– Вы только не вздумайте сдаться им. Помочь никому не поможете, а себя погубите.

Капитан продолжал молчать. Трое-четверо личностей гнусного вида, остановясь неподалеку, вели беседу, щедро уснащая ее бранью и ежеминутно повторяя: «Клянусь честью!», хотя не имели с ней ровно ничего общего. Обращались они друг к другу по именам, едва ли значащимся в святцах, – Гонибес и Руколом.

– Вы, – снова заговорил Алатристе, понизив голос, – упомянули, что инквизиция убивает нескольких зайцев… И кто же еще среди этой дичи?

– Вы, – так же негромко отвечал дон Франсиско. – Только вас пока загнать не удалось… Весь хитроумный замысел принадлежит, судя по всему, двум вашим старинным знакомцам – Луису де Алькесару и падре Эмилио Боканегре.

– Черт возьми!

Кеведо замолчал, думая, что капитан что-нибудь добавит к этому, – но не дождался. Закутавшись в плащ, Алатристе продолжал оглядывать галерею, густая тень от опущенного поля шляпы скрывала его лицо.

– И, судя по всему, они вам не простили той истории с принцем Уэльским и Бекингемом… А теперь им представился благословенный случай сквитаться: лучше не придумаешь – монастырский капеллан, которому покровительствует Оливарес, семейство обращенных и ваша милость. Всех в одну вязанку – и в костер!..

В этот миг один из бродяг отступил назад, чтобы, закинув голову, поднести к губам маленький бурдючок, и наткнулся на Кеведо. Загремев оружием, он тотчас обернулся и обратился к нему весьма неучтиво:

– Вконец ослеп, четырехглазый? Смотри, куда прешь!