Капитан Алатристе. Чистая кровь. Испанская ярость. Золото короля

По-прежнему держа его под прицелом, капитан притворил за собой дверь и подошел к кровати. Похоже, Малатеста наконец узнал его – взгляд лихорадочно блестящих глаз сделался жестче, слабая рука потянулась к оружию. Алатристе приставил дуло своего пистолета почти вплотную к голове итальянца, однако тот не в силах был сопротивляться. Он, несомненно, потерял много крови. Осознав, что деваться некуда, Малатеста ограничился тем, что слегка приподнял голову, глубоко ушедшую в подушку, и под его некогда выхоленными, а теперь запущенными усиками мелькнула белоснежная полоска – капитану ли, на своей шкуре познавшему, какую угрозу таит эта улыбка, было не помнить ее. Да, в ней сквозило изнеможение. Да, она больше напоминала болезненную гримасу. И все же это была та самая улыбка, с которой итальянский наемник Гвальтерио Малатеста жил, а теперь намеревался умирать.

– Смотрите, кто пришел, – произнес он. – Сам капитан Алатристе.

Голос его звучал тускло и почти без интонаций, однако слова он выговаривал твердо.

– Решил, я вижу, исполнить долг христианского милосердия? Навещаешь страждущих?

Он засмеялся сквозь зубы. Капитан, окинув его взглядом, отвел дуло пистолета в сторону и, по-прежнему держа палец на спусковом крючке, ответил в тон:

– Я – добрый католик.

Малатеста издал короткий смешок, похожий на треск ломающегося дерева, и тотчас закашлялся.

– Да уж наслышаны… – сказал он, отдышавшись. – Куда как наслышаны о вашей набожности… Хотя в последние дни что-то стал я в этом сомневаться.

Выдержав взгляд капитана, он слабым движением руки, которая не удержала бы пистолет, указал на кувшин:

– Не затруднит ли тебя подать мне воды? Сможешь, помимо прочего, гордиться тем, что поил жаждущих.

Мгновение поколебавшись, Алатристе, не выпуская итальянца из поля зрения, медленно подошел к столу и вернулся к кровати. Малатеста, поглядывая на него поверх края кувшина, сделал два жадных глотка.

– Сразу убьешь или хочешь вытянуть кое-какие подробности о последнем деле?

Он отставил кувшин и с заметным усилием вытер тыльной стороной ладони губы, на которых продолжала играть его прежняя улыбка: так улыбалась бы, кабы умела, прижатая к земле змея. Покуда она еще дышит – берегись.

– Да какие там подробности! – пожал плечами Алатристе. – Все и так ясно. Засада в монастыре, Луис де Алькесар, инквизиция… Все.

– Черт возьми! Стало быть, пришел отправить меня на тот свет без долгих сборов?

– Вот именно.

Малатеста оценил свое положение и, кажется, нашел его не слишком обнадеживающим.

– Выходит, тем, что не припас истории подлиннее, я укоротил себе жизнь?

– Выходит, что так. – Теперь уже капитан улыбнулся жестко и недобро. – Но к чести твоей должен заметить – ты не из породы краснобаев.

Малатеста неглубоко вздохнул, чуть пошевелился и сморщился от боли, ощупывая свои перевязки.

– Очень любезно с твоей стороны. И все-таки мне очень жаль, что я сплоховал и не могу… – тут он показал глазами на висевшую в изголовье шпагу, – достойно ответить на твою учтивость, избавив тебя от необходимости прикончить меня как собаку.

Он снова слегка заворочался, стараясь устроиться поудобней. В эту минуту казалось, что Малатеста не питает к Алатристе злобных чувств, принимая близкую смерть как неизбежное в его ремесле неудобство. Однако черные горящие глаза следили за каждым движением капитана.

– Я слышал, что мальчуган сумел выпутаться… Это так?

– Так.

Улыбка итальянца стала шире.

– Бог свидетель, я рад! Молодчина! Ты бы видел его той ночью у монастыря, когда он кинулся на меня с кинжалом… Пусть меня повесят, если я получил удовольствие, когда вез его в Толедо, да притом зная, что ему предстоит… Но наше дело такое… Сам знаешь: кто платит, тот и заказывает музыку.

Теперь Малатеста улыбался не без лукавства, но время от времени косился на свой пистолет, и капитан не сомневался, что он воспользовался бы им, будь к этому хоть малейшая возможность.

– Сволочь ты. Сукин сын, – сказал Алатристе.

Итальянец воззрился на него с непритворным недоумением:

– Черт возьми, капитан! Услышал бы тебя кто-нибудь – принял бы за монашку ордена Святой Клариссы. Сам-то – неужели лучше?

Наступило молчание. По-прежнему держа пистолет наготове, Алатристе обвел комнату долгим взглядом. Обиталище Гвальтерио Малатесты удивительно напоминало его собственное логово: хозяевам того и другого было совершенно все равно, где жить. Что ж, в чем-то итальянец был прав. Недалеко они ушли друг от друга.

– Ты и в самом деле не встаешь с постели?

– В самом, в самом, куда уж самей… – Малатеста поглядел на него с интересом. – А что такое? Хочешь сказать, что лежачего не бьют? – Снова мелькнула белозубая жестокая улыбка. – Если тебе это поможет, могу перечислить всех, кого отправил в рай без пересадки, не дав даже перекреститься… Убивал лежачих и стоячих, спящих и бодрствующих, убивал в спину и лицом к лицу. Последних, по совести сказать, было меньше всех. Так что чистоплюйством своим передо мной не тряси. – Он рассмеялся скрипуче и зло. – Занятие у нас с тобой такое.