Капитан Алатристе. Чистая кровь. Испанская ярость. Золото короля

Вернемся, однако, к нашему рассказу, благо и ушли недалеко. Стало быть, Гуадальмедина собирался распроститься с нами у Арки-дель-Гольпе, почти что у самого входа в веселый дом, но злая судьба распорядилась так, что в эту минуту появился патруль стражников, возглавляемых альгвасилом с жезлом. Вы, должно быть, помните, что давешняя распря до чрезвычайности обострила отношения между блюстителями порядка и солдатней с галер, так что те и другие, алкая мести и ища случай сквитаться, установили неустойчивое равновесие: первые избегали днем появляться на улице, вторые ночью не покидали Триану и не пересекали городскую черту.

– Ну-ка, ну-ка… – сказал альгвасил, заметив нас.

Гуадальмедина, Кеведо, капитан и я переглянулись в некотором замешательстве. Иначе как досаднейшим невезением нельзя было объяснить, что из всего множества разнообразной публики, шлявшейся в полумраке по Лагуне, альгвасил решил прицепиться именно к нам.

– Нашим доблестным воинам пришла охота подышать воздухом? – с непередаваемым ехидством осведомился он.

Отчего ж не съехидничать, если у тебя за спиной – четверо верзил в полном вооружении и с рожами, которые в сумраке ночи выглядят еще более мрачными, чем обычно. Тут наконец я понял, в чем дело. В скудном свете фонаря над церковью Пресвятой Девы Аточенской одеяния капитана, и Гуадальмедины, и мое вполне могли сойти за обмундирование. Да и замшевый колет, облекавший стан нашего графа, в мирное время носить запрещалось, а он, как на грех, надел его сегодня потому лишь, что намеревался сопровождать короля. Про Алатристе и говорить нечего – за милю узнавался в нем солдат гвардейской пехоты. Скорый разумом Кеведо почуял недоброе и поспешил уладить недоразумение.

– Вы обмишулились, сударь, – со всевозможной учтивостью проговорил он. – Эти достойные господа – не те, за кого вы их принимаете.

Стали подтягиваться, окружая нас, зеваки – две потаскухи под ничего не скрывающими покрывалами, темная личность из тех, кого в трущобах Мадрида называют хаке, какой-то пьяница, державший бутылку величиной с пасхальную свечу, какие носят на крестный ход. Сам Гарсипосадас Гренок высунул нос из-под арки. Присутствие публики привело альгвасила в еще большее раздражение.

– А вы, сударь, зачем суетесь со своими объяснениями куда не просят? Без вас как-нибудь разберусь.

Стоявший рядом со мной Гуадальмедина прищелкнул языком, явно теряя терпение.

– Не робей, ребята, – подбодрил нас некто скрытый во тьме и в толпе.

Послышались смешки. Народу прибывало. Одна часть любопытных держала сторону правосудия, другая, и более многочисленная, в отборных выражениях советовала спуску стражам закона не давать, а наоборот – задать им жару.

– Именем короля – вы арестованы.

Ничего хорошего нам это не сулило. Гуадальмедина переглянулся с Кеведо и закинул плащ на плечо, высвобождая правую руку.

– Не в моих правилах терпеть подобный произвол, – молвил он.

– Свои правила, сударь, – тотчас отозвался альгвасил, – можете засунуть себе… знаете куда?

После этой любезности столкновение стало неизбежным. Что же касается моего хозяина, то он помалкивал и не терял спокойствия, поглядывая на человека с жезлом и на его подручных. Даже в полумраке его орлиный профиль и густые усы выглядели весьма внушительно – или, по крайней мере, так казалось мне, хорошо знавшему капитана и представлявшему, чего от него ждать. Я ощупал рукоять своего кинжала, в очередной раз пожалев, что не ношу шпагу: нас было четверо против пятерых. Даже и не четверо, спохватился я с горечью, а три с половиной: две жалкие пяди[88] моего клинка нельзя было брать в расчет в полной мере.

– Попрошу сдать оружие, – приказал альгвасил. – И следовать за мной.

– Напрасно вы так… – сделал Кеведо последнюю попытку договориться. – Я – рыцарь ордена Сантьяго…

– А я – папа римский.

Было совершенно ясно, что представитель закона намерен добиться своего во что бы то ни стало: мы ненароком забрели на его делянку и на происходящее во все глаза взирала его паства. Четверо стражников обнажили шпаги и двинулись вперед, охватывая нас широким полукольцом.

– Если пробьемся и нас никто не узнает, это дело завтра же будет предано забвению. – Гуадальмедина прикрывал лицо плащом, и оттого голос его звучал сдавленно. – Если же нет, помните, господа: ближайшая к нам церковь – собор Святого Франциска.

Стражники, в своих черных одеяниях казавшиеся порождениями тьмы, меж тем приближались. Зрители под аркой хлопали в ладоши, радуясь представлению.

– Покажи им, Санчес, где раки зимуют! – весело крикнул кто-то из них, обращаясь к альгвасилу.

Тот неторопливо, сохраняя полнейшее самообладание, засунул за пояс свой жезл, правой рукой извлек из ножен шпагу, левой достал длинноствольный пистолет.

– Считаю до трех, – сказал он, делая шаг вперед. – Раз…