Капитан Быстрова

— Я говорю, утром идете на боевое?..

— Конечно, иду!

— Частенько! Вас не особенно щадят. Гоняют наравне с мужчинами.

Насупив брови, Наташа внимательно посмотрела на Станицына. Его слова задели ее за живое.

— Вы начинаете узурпировать права женщин! — пошутила она, стараясь замять неприятный разговор.

— Начинаю… Вы переутомлены. Если надо отдохнуть, скажите. Устрою дней на десять, а то и на пятнадцать…

— Очень прошу, не надо. Отдыха мне пока не требуется… Благодарю вас за доброе отношение… Но как вы можете всерьез говорить об отдыхе, когда на фронте такие дела?

— Если говорю, значит, могу. Нельзя вам равняться с мужчинами. А дела наши не так уж плохи…

— Я сильная… Уверена в этом. А вы не правы! — упрямо сказала Наташа. — Отдых почту за наказание.

— Тебя не переубедишь!

— Так-то лучше! Пойду спать. А то говорю дерзости, и вы не оборвете меня…

На прощание Яков Иванович крепко пожал ее руку:

— На старте увидимся…

10

В пять часов утра по коридору верхнего этажа бывшей гостиницы турбазы шла молоденькая девушка — медсестра Настенька. В руке она держала листок бумаги с номерами комнат, в которых жили летчики капитана Никитина, назначенные в полет, — жили в роскошных для военного времени условиях.

В обязанность Настеньки входило разбудить летчиков, справиться у них о самочувствии, дать по две таблетки неизвестного Настеньке лекарства, сосчитать пульс, записать его в специальную книжицу и сдать ее врачу.

Настенька подошла к двери Наташиной комнаты, тихо постучала. Приложив ухо к косяку, прислушалась. Выждав, постучала сильней и недовольно покачала головой.

После третьего, довольно громкого стука до Настеньки донеслись скрип пружинной кровати, поспешный топот босых ног, а затем голос Наташи:

— Да, да! Сейчас…

— Это я, Наталья Герасимовна! — проговорила Настенька.

Ключ в двери щелкнул, и Наташа, раскрасневшаяся ото сна, впустила медсестру.

— Что же вы спите, Наталья Герасимовна? Время подниматься. Я стучала к вам минут десять назад!

Наташа скользнула под одеяло и, протирая глаза, виновато взглянула на медсестру:

— Слышала, да вздремнулось. Знала, что придешь еще раз. До вылета почти три часа. Хотелось сон досмотреть. Иду я по полям… Кругом цветы. Солнце светит. А навстречу мне кто-то черный… Испугалась сначала, потом вижу: моряк. Обрадовалась, пошла к нему навстречу. И только он хотел взять меня за руку — ты постучала, я и проснулась…

Настенька неодобрительно покачала головой:

— Спите сном праведницы и мирные сны видите перед боевым вылетом! Не могу я понять вас… Разрешите, запишу пульс. А черное не к добру…

— Чепуха, Настенька… Я без предрассудков, не суеверная…

Медсестра взяла Наташу за руку, придавила пальцами запястье и уставилась на часики.

— Тридцать шесть на два, — высчитывала она вслух полминуты спустя, — будет семьдесят два. Нормальный.

Она записала в книжицу: «Быстрова — 72» и снова заговорила:

— Капитан Никитин поспал до десяти вечера, а потом всю ночь в шахматы играл… Семь партий успел. Говорит: «Сегодня я, Настенька, молодцом, из семи партий шесть выиграл! Можете не браниться…»

— У кого же Никитин выиграл? — спросила Наташа.

— Как у кого? У себя! Он сам с собой играл. — Настенька тяжело вздохнула. — И всю ночь не спал. Так врачу и доложу… Пульс у него сто четыре… Спрашиваю — не выпивали? Взъелся: «Что вы, дорогая сестричка! Перед полетом-то?» А с чего же у вас сто четыре? Отвечает: «Так, видно, мамаша заказала!» Я думаю, от нервов у него…

— Какие нервы! — запротестовала Наташа. — Он в бою хладнокровнее всех нас… Выдержка удивительная!..

— Знаю. А пульс у него все же ненормальный. Хотя он и Герой и двадцать три самолета сбил, а врач им вовсе недоволен.

— А что говорит врач?

Настенька немного помолчала, думая о Никитине, затем сказала:

— Он часто забегает к нам, и на вид всегда веселый… Помню, как-то зашел он после полета и рассказывает: «Я, Настенька, часа полтора назад два немецких самолета сжег!» «Как же это вы?» — спрашиваю… «Такое, — говорит, — настроение пришло!» Да как взглянет и пилотку набекрень! Схватил меня в охапку, поднял, три круга вальса по воздуху пронес и посадил на стол к врачу: «Вот вам третий самолет!» Так и убежал… Врач взглянул строго: думаю, меня сейчас под арест… Нет, ничего, обошлось… Я так понимаю, Герои тоже нервы имеют…

Наташа рассмеялась:

— Нервы тут ни при чем! Тут другое что-то, а? — Наташа внимательно посмотрела на Настеньку. — Не влюбился ли капитан Никитин в тебя? Да и ты все время только о нем говоришь…

Откинув одеяло, Наташа села, опустила ноги на коврик, потянулась за чулками.

— Счастливы те, — задумчиво продолжала Наташа, — кто влюблен. И ты счастливая!

— Чем же это я счастливая?

— Всем! Ты влюблена! Капитан Никитин тоже, очевидно, влюблен в тебя! Какая это радость для вас… Правда?

Настенька не ожидала такого вопроса. Она настороженно повернула голову, но, овладев собой, ответила спокойно:

— Что вы такое говорите, Наталья Герасимовна! Я и не думала об этом.

— Так ли?

— Может быть, вы его любите? Тогда скажите прямо. Мне с вами не бороться.

— Что ты! Он мой командир и товарищ…

Настенька в волнении перебила Наташу: