Капитан Быстрова

Повсюду шла напряженная работа. К катерам подвозили торпеды. Матросы освобождали их от деревянной обшивки из свежих и ароматных сосновых досок, кое-где поблескивавших каплями смолы. Скрежеща и повизгивая, лебедки переносили на «охотники» глубинные бомбы, напоминающие железные бочки. Тут же на пирсе лежали штабеля плоских ящиков с артиллерийскими снарядами.

С затаенным любопытством смотрела Наташа на красивые и гордые корабли, перебегала глазами с предмета на предмет, с одной фигуры матроса на другую, наблюдая за всем, что здесь происходит.

Несколько матросов сбежали по трапу и легко, без суетливости стали перетаскивать какой-то не известный Наташе груз.

Вот и сазоновский катер!

Наташа замедлила шаг, потом остановилась, разглядывая людей, корабль, зеленую даль моря и облака.

Так прошло несколько минут. Казалось, весь мир, прекрасный и светлый, сконцентрировался для нее на корабле с условным обозначением, на людях, снующих по трапу и палубе.

Здоровые и ловкие, в черных бушлатах и бескозырках, моряки выглядели особенно статными и сильными. Они представлялись Наташе удивительно красивыми, насквозь пропитанными свежим соленым воздухом, овеянными вольным морским ветром. Тот же самый морской ветерок, всегда вольный и резвый, шевелил сейчас прядь ее волос на виске…

«Вот вы какие!» — думала Наташа, заправляя волосы под берет. Теперь она особенно хорошо понимала, кого призвана охранять в море. Все ее военное будущее приобретало совершенно новый смысл.

Из задумчивости Наташу вывел вопрос моряка, оказавшегося к ней ближе всего.

— Чем интересуетесь, гражданочка?!

Наташа подняла глаза на огромного матроса. Он смотрел на нее в упор и ждал ответа, покручивая длинный-предлинный рыжеватый ус.

Наташа не поняла, к кому обращены слова моряка, и, прежде чем ответить, в недоумении посмотрела по сторонам. Никаких «гражданочек», кроме нее, поблизости не было.

— Вы меня спрашиваете?

— Вас… Кого-нибудь хотели увидеть?

— Нет, нет, — поспешно ответила Наташа. — Никого. Я так просто.

Ее ответ моряку не понравился, и он поинтересовался:

— Вы через пост прошли? Через проходную?

— Разумеется! — Наташа сделала несколько шагов к морякам, усевшимся отдохнуть на тюки, которые они перетаскивали на корабль.

— Говорите, «так просто»?

— Ну, не совсем… Пришла посмотреть…

— Порт?

— И порт конечно…

— А еще что?

— Вас и корабль ваш…

— Именно наш, не другой? — удивился Усач.

— Только ваш! — улыбнулась Наташа.

Моряк озадаченно пожал широкими плечами и, как поняла Наташа, не удовлетворившись разговором с неизвестной и подозрительной девушкой, сердито буркнул:

— Что ж, смотрите, раз право имеете…

Один из моряков, с веселой и самодовольной физиономией, видимо балагур и весельчак, изнывал от желания вступить в разговор. Слушая беседу девушки с Усачом, он задорно почесал за ухом и, лукаво щуря глаза, спросил:

— Любопытно все же, почему именно нашим кораблем интересуетесь?

— Так!..

Наташа почему-то даже вопреки здравому смыслу не хотела признаться, кто она такая.

— То есть как это «так»?! Что-то странно…

— Есть, стало быть, к тому причина.

— То есть?.. — подмигнул веселый матрос соседу.

— Может быть, корабль ваш мне полюбился!

— А вы кем будете? Не из особого отдела?

— Нет, не оттуда.

— Из Политуправления?

— Тоже нет.

— Значит, секрет, кем будете?

Дважды заданный вопрос «кем», а не «кто» Наташа не замедлила обратить в шутку:

— Кем буду? По всей вероятности, когда-нибудь майором!

Моряки рассмеялись.

— Угробила тебя, Горлов, гражданочка! — сказал матрос, которого кто-то назвал Храповым. — Русский, а русского языка и падежей не знаешь…

Только Усачу было не до смеха. Присутствие незнакомки тревожило его. Он вздохнул:

— Тэк-с… Чудеса!..

— Почему чудеса? — Наташа с улыбкой глядела на моряка.

— Потому что не понятно мне, в чем дело. Почему наш корабль выбрали? Их во-он сколько!.. Вы постойте тут, а я вызову командира. Так-то оно лучше будет, — сказал Усач.

— Зачем зря беспокоить капитана третьего ранга Сазонова? Он и контр-адмирал Славин знают, кто я и почему здесь. Они приказали выдать мне пропуск.

— Барышня резонно говорит, — вступил в разговор третий матрос, — и имена начальства знает… Вы, очевидно, лирически настроенная особа и до моряков склонность имеете? Зашли нам добрый путь пожелать и рукой помахать? «Синим платочком»? Сплошная лирика, а Усач думает — диверсия!

— Брось балагурить, Панов, — строго и спокойно остановил его Усач.

— Вы на него, на нашего Панова, не обижайтесь, — улыбнулся Наташе Горлов, — и не обращайте внимания… Он поэт, а у поэтов здесь не все дома! — Горлов красноречиво постучал указательным пальцем по виску. — Им лирика во всем мерещится… Но языки у них вредные…

— Да он ничего плохого не сказал, — ответила Наташа, с любопытством разглядывая моряков.

— Лирику мы действительно любим! — мечтательно произнес Панов. — Есть у нас тут лирика в небе. Жаль, объяснять долго…

— Девушке-то что за дело?

— Ты, Алексеев, прав, — ответил Панов. — То действительно наше внутреннее дело. Другим оно не интересно…

— Вы, девушка, вроде непонятная для нас… — начал Усач.

Наташа перебила его: