Капитан флагмана

- Вот как? - произнес преподаватель все в том же насмешливом тоне. Директор у нас очень милый человек, и мне вовсе не хотелось бы огорчать его. Хорошо, уладим дело полюбовно. Двойка тебя устраивает?

В классе засмеялись. Галина поняла, что ставит себя в смешное положение, но от этого чувство протеста только усилилось.

- Двойки я не заслужила. Я знаю материал, но не на "отлично".

Кто-то позади Галины прошептал громко:

- Вот балда!..

- Если на тройку переправлю, не возражаешь?

- Не возражаю, - уже со злостью, еле сдерживая слезы, ответила Галина и села.

Вечером отец спросил:

- Ты что это преподавателям дерзишь?

- Кому я дерзила?

- С физиком на уроке торговлю завела. К чему это? Или забыла, чья дочь?

- Не забыла. Директора судостроительного, благодетеля нашей школы.

У них тогда вышел серьезный разговор. Отец согласился: она поступила правильно. Она не нуждается в поблажках. И это хорошо, когда у человека гордость. Но такие вопросы надо решать иначе. Можно ведь было зайти в учительскую и там поговорить. Или после урока, но не при всем классе. А теперь... Вся школа гудит.

- А мне надо было при всем классе, - сказала Галина. - И что по этому поводу болтают в школе, мне плевать. Не хочу никаких поблажек. И хочу, чтобы об этом знали все. Все! И так будет всегда. Всегда!

Отец посмотрел на нее непривычно суровым взглядом и, не промолвив больше ни слова, ушел к себе.

Нет, она любила отца. Любила и уважала. Прислушивалась к его советам. Но чаще поступала самостоятельно, на свой страх и риск.

Тарас Игнатьевич настаивал, чтобы она пошла в кораблестроительный, стала конструктором. Строить корабли - самое почетное дело. Но ей нравилась медицина. И она подала заявление в медицинский. Не прошла по конкурсу. Отец предложил ей работу оператора в информационно-вычислительном центре. Интересно ведь. Но Галина пошла в больницу. Санитаркой.

- Не передумаешь?

- Не передумаю! - ответила Галина. - Ты ведь тоже корабелом стал не после института. Я же знаю: дедушка хотел, чтобы ты врачом стал, а ты на завод - простым слесарем. Даже из дому ушел. Школу бросил. Перебрался в общежитие, хотя у дедушки такой дом. А ведь тебе тогда было всего пятнадцать лет.

- Четырнадцать, - засмеялся Тарас Игнатьевич. - Ладно. Если решила в медицинский, то и впрямь лучше начинать с больницы. И санитаркой.

Она стала работать санитаркой. Нелегко было. Не ахти какая радость больных перестилать да подсовы таскать. Но Галина добросовестно выполняла все. На следующий год поступила-таки.

Тарасу Игнатьевичу нравилась эта самостоятельность Галины. Только вот замужеством ее был недоволен. Он представлял себе зятя совсем другим молодым, энергичным, неутомимым, как Лордкипанидзе. Он никак не мог отделаться от ощущения, что Сергей Гармаш "охмурил" Галину. Какая-то вертихвостка не захотела жить с ним, а Галина "подхватила".

- Я его люблю, - сказала она. - Неужели ты не понимаешь, что я люблю его. И это - до смерти.

- До чьей смерти? - спросил он, пытаясь иронией скрыть свою досаду.

- До моей. Даже если это произойдет в девяносто лет. И если с ним случится что-нибудь страшное, непоправимое... После него мне никого не нужно.

- Громкие слова.

- Ты никогда не любил, - сказала она страстно. - Пойми ты, он - во мне. Да, человек может войти в другого и раствориться в нем, оставаясь рядом. Он - только хорошее, доброе, самое лучшее из всего, что вокруг. - Она увидела его глаза. Спокойные, чуть насмешливые. И замолкла. Вот сейчас его губы дрогнут в улыбке, умной, ласковой, но снисходительной и потому нестерпимо обидной. - Нет, ты никогда не знал настоящей любви, - голос ее уже зазвенел. - И мне жаль тебя. До слез. До кома в горле.

Насмешливые огоньки в его глазах погасли.

- Это у тебя из книг, - сказал он жестко. - "Растворенный в себе и находящийся рядом... И жалость - до слез, до кома в горле". Ты меня жалеешь, а я, знаешь, о чем думаю?.. Дай бог тебе такую любовь, какая выпала на мою долю.

Она сразу овладела собой, сказала тихо, спокойно:

- Прости меня, - и добавила: - Свадьба через две недели. Надеюсь, ты будешь?

- Совсем взрослая... - с печальной задумчивостью произнес Бунчужный. Буду, конечно, - сказал он нерешительно, - если... ничего не помешает.

На свадьбу он не пришел - уехал по срочному вызову в Москву. Галина никак не могла отделаться от мысли, что эта "срочная командировка" была придумана.