Капитан флагмана

- Нет, девочка моя. В твоем возрасте нередко смутные влечения ошибочно принимаются за подлинную любовь. Природа подарила человеку любовь, чтобы возникла новая жизнь. Чтобы человеческий род не прекратился. Понимаешь, человеческий род. В результате любви должна возникнуть семья - отец, мать и дети. Ну скажи, разумно ли стать матерью в пятнадцать лет? Ведь жизнь требует от женщины не только любви, но и возможности выносить, родить, а потом еще и воспитывать ребенка. И еще... Очень важно, чтобы будущий отец твоего ребенка был настоящим человеком. Не знаю, кто твой избранник сегодня. Если это взрослый, он не умен, потому что должен понимать недопустимость серьезного разговора о семье с девочкой твоего возраста. Если это мальчишка твоих лет, характер его еще не сложился. Пройдет немного времени, и он может оказаться не тем, за кого ты его принимала. Люди ведь с возрастом меняются. Да и ты будешь меняться - тебе ведь еще расти и расти. И потом, можно ли делать выбор в пятнадцать? Это и в двадцать не легко, а уж в пятнадцать... Попытайся сама ответить на все эти вопросы.

- А если я все же полюбила, что мне делать? - спросила она, и в голосе ее было столько беспомощности, что у Багрия защемило сердце.

- Надо подождать. Придет время - и будешь решать. Мы ведь с тобой говорим не о пустяках. Мы ведь говорим о любви, которая на всю жизнь. А это слишком серьезно и слишком ответственно.

Она расплакалась. Горько. Безутешно. Багрия снова охватила растерянность, но он сразу овладел собой. Так и должно быть. Если бы она после такого разговора поднялась и, чопорно поблагодарив, ушла, было бы ужасно.

"Тогда она была совсем ребенком, - думал Багрий. - А сейчас - взрослая, студентка четвертого курса университета".

Он взял ее сумочку, раскрыл, сунул туда деньги, защелкнул и положил на место.

- Не таись ты от меня, ради бога. Что случилось?

Она стала рассказывать. Это была обыденная, даже несколько банальная история. Они шли - она и Гриша - по парку вчера. Поздно вечером. Услышали крики о помощи и возню в соседней аллее. Гриша бросился туда. Оказывается драка. Трое набросились на одного. Гриша вмешался.

- Рыцарь без страха и упрека, - насмешливо сказал Багрий.

Таня резко поднялась. И в лице ее, и во всей фигуре чувствовалась обида. Так обижаться могла только она - всем существом.

- Ты не обижайся, - спокойно сказал Багрий. - Он мне ведь тоже нравится, твой донкихот. Но ты мне как дочь... Садись. Садись!

Она покорно села.

- Рассказывай, - уже настойчиво попросил Багрий и опустился в кресло.

Она еще помолчала, колеблясь. Наконец решилась:

- Сложно у нас. Если у всех так сложно, впору с ума сойти.

- Помнишь, мы говорили с тобой о любви? - спросил Багрий.

- Помню. И о времени, которое у каждого всегда наступает... У меня оно пришло, - сказала Таня. - Только все получается не так, как я себе представляла. - Она глядела не на Багрия, а куда-то в сторону - мимо его головы, в окно, всегда синеватое в эту пору дня. - У нас все не так, как у других, - в ее голосе послышалась печаль. - Он не хочет меня потерять, но и связывать себя не хочет. Считает регистрацию брака пустой формальностью.

- Ну, здесь он неправ, - сказал Багрий. - Регистрация ко многому обязывает. И особенно важно это для ребенка.

- А он против ребенка. Категорически.

- Ну, знаешь... Мужчина и женщина под одной крышей... Да если между ними еще и любовь... Это семья. Так все считают.

- А он не такой, как все. Он особенный.

- Ничего особенного, - сказал Багрий. - Много прав и никаких обязанностей. Пригласи-ка ты его ко мне, попробую я с ним поговорить.

Она отрицательно покачала головой:

- Не надо. Он ведь и в самом деле не такой, как все. Он поэт, дядя Андрей, талантлив.

- Талант, даже из ряда вон выходящий, не дает права человеку ставить себя в какое-то особое положение. Талант не освобождает, а, наоборот, обязывает соблюдать правила общежития. Потому что жизнь таких людей становится примером. Образцом для подражания. Скажу тебе откровенно, Танюша, не по душе мне эта его оригинальность.

Таня выпрямилась, посмотрела на Багрия с вызовом:

- Тебе кажется, что он играет в оригинальность. А он и в самом деле не такой, как все. Он совершенно не переносит лжи и лицемерия. Он восстает против них разумом, чувством, каждой клеточкой своего тела. Вот почему он лезет в драку там, где другие проходят мимо.

- Человек должен владеть собой. В наши дни вершить суд и расправу самовольно, тут же, на месте преступления - недопустимо. И надо бы тебе разъяснить ему это.

- Мне это никогда не удается, - сказала Таня.

- Почему?

- Потому что я почти во всем согласна с ним.

- Знаешь что, - сказал Багрий, помолчав немного, - приезжайте завтра на дачу. Право, приезжайте.

- Завтра мы у Гармаша. Гриша закончил свою поэму. Редакция взяла отрывок, но он хочет еще с Гармашем посоветоваться.

Снаружи, с лестничной клетки, послышался шум. Он все усиливался. Уже можно было разобрать голоса: женский, умоляющий о чем-то, и мужской осатанело злобный.

- Опять Каретников куролесит? - спросила Таня.

- Он, - вздохнул Багрий. - И когда только это кончится?