Капитан госбезопасности. Ленинград-39

Капитан взял стул, вернул его на прежнее место. Он похвалил себя за интуитивный ход с часами. Отдать часы – вещественно расстаться с надеждой, которую дали подержать в руках, и ты ее сейчас чувствуешь и кожей тоже. Может поспособствовать. Впрочем, минуты через три он узнает решение врага по имени Марина…

Сначала была боязнь. С которой она жила один год, семь месяцев и четырнадцать дней. Она боролась с ней любовью к тому, кто ждет ее в другой стране. Сегодня, когда в дверь зазвонили и застучали, ее охватила паника. Паника переросла в испуг, когда в комнату вошли мужчины, некоторые из которых были в форме НКВД. Потом, в машине по дороге в учреждение, которое в ее сознание всегда отождествлялось с инквизиторскими застенками, наступил страх. Страх внесла она в эту комнату. Здесь она испытала ужас.

Если бы ей начали угрожать, ее стали бы бить, страх бы ушел и пришла бы злость. Если бы ей врали, что готовы помочь, это придало бы ей сил держаться. Но… Что-то было в глазах этого человека напротив, заставляющее поверить – он не обманывает ее, он выполнит обещанное. И то, что он говорил… Лгали бы другими бы словами.

И она испытала ужас. Этот человек сейчас уйдет и не будет никого, кому бы она была нужна. «Уйду… и вы мне будете совершенно не нужны…» Да, да. Одна. Одной невыносимо. Никто ей не поможет.

Она вдруг увидела перед собой Его. Того, кого любит, кто ждет ее в другой стране. Неужели ей никогда не выбраться будет из этих стен, она никогда не увидит его? Но этот человек с серыми глазами пообещал, что сделает все для моего освобождения.

И вдруг ей показалось, что они похожи. Тот, кого она любит и этот сероглазый человек. Похожи… В них сила. Они оба не боятся жизни, они ее подчиняют. Они живут по своим законам. «Серые императоры», которые управляют не всем миром, но своим жизненным пространством, казнят и милуют. Они из тех, от чьей руки не позорно погибнуть. Они…

Ее мысли разбил ворвавшийся в них голос.

– Уже должно было пробить шесть часов, Марина. Верните мне часы.

Девушка встала. Подошла к столу. Ужас потерять его сейчас навсегда, того, кого она впервые в жизни увидела двадцать минут назад, стал вдруг беспредельным.

– Я согласна, – прошептала Марина (или это ее губы сами собой прошептали?). – Спрашивайте.

«Но я вам ничего не расскажу о том, кого люблю», – добавила она про себя.

Капитан поднялся, взял у девушки часы.

– Садитесь.

Марина вернулась на табурет, а Шепелев обошел стол и присел с другой стороны на его край.

– На какую разведку вы работаете?

– На финскую.

– Как долго?

– Чуть более полутора лет.

– Кто был этот человек, ваш ночной гость?

– Он пришел с той стороны.

– С какой целью.

– Он не сказал. Сказал, что поживет у меня несколько дней.

Капитан достал блокнот, открытый на той странице, где были сделаны последние записи.

– Вот его приметы, составленные со слов соседей. Чем вы их можете дополнить?

Вопросы, вопросы, вопрос за вопросом, не давая ей передышки. Чтобы не наступило изменений в ее состоянии, и она бы вдруг не закрылась. Спрашивать и спрашивать, не давая перевести дух. О ее деятельности в течение двух лет они подробно поговорят завтра, а сейчас только то, что может помочь делу. Например, не было ли в последнее время указаний из ее разведцентра собирать определенную информацию?..

В шесть двадцать пять он позвонил Хромову, чтобы тот возвращался. В шесть двадцать восемь капитан Хромов пришел. И опять они вышли в коридор, оставив дверь открытой.

– Отправляйте ее в камеру, капитан, – Шепелев достал пачку «Пушки». – Разговор с ней продолжим завтра.

– Но…

– Если вам недостаточно моих слов, их подтвердит приказ старшего майора Нетунаева. Через десять минут вы его получите.

– Да ладно тебе, капитан, – после этих слов заговорщицки Хромов подмигнул. – Пусть эта победа будет только твоей.

– Нашей, нашей, – бросил Шепелев, уходя от капитана Хромова.

Капитан Шепелев ворвался в кабинет Нетунаева, где в этот момент находился и майор Алянчиков. Лица у обоих были злые. Скорее всего, Шепелев прервал тяжелый разговор.

– В чем дело, капитан? – Алянчиков впился тяжелым взглядом в ворвавшегося подчиненного.

– Приметы человека, причастного к диверсиям и теракту, – вошедший положил на стол перед Дедом блокнотный листок. – Необходимо оповестить все наши подразделения. Срочно. А также милицию, охрану на предприятиях, в учреждениях, домкомы, дворников, агентуру.

Старший майор Нетунаев взял лист.

– Уверены?

– Совершенно.

– Хорошо, капитан.

– Как мне стало известно, капитан, – вступил в разговор майор Алянчиков, – ты также уверен, что враг готовит нападение в районе главного штаба ЛВО?

– Да.

– Тогда почему же ты хочешь, чтобы ориентировку передали по всему городу? – Пальцы майора, обтянутые черными кожаными перчатками, сжимались-разжимались.

– На всякий случай. Для перестраховки.

– Группами оцепления командует капитан? – повернулся Алянчиков к старшему майору Нетунаеву.

Дед ограничился кивком.

– Когда назначен выезд групп?

– Через двадцать минут.

– Я присоединюсь к капитану. И поступлю под его команду, – сказал Алянчиков.