Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным

Последние слова тактично намекали на то, что занимало мысли Хорнблауэра с самого его прибытия на флагман и чего разговор еще ни разу не коснулся, — на предстоящий трибунал по делу о капитуляции «Сатерленда». До суда Хорнблауэр находится под арестом и, согласно старой традиции, на это время поручается присмотру равного по званию офицера — о том, чтобы отослать его домой на «Аэндорской волшебнице», не может быть и речи.

— Да, милорд, — сказал Хорнблауэр.

Пусть Гамбир держится с ним любезно, пусть Календер открыто высказывает свое восхищение, — при мысли о трибунале у Хорнблауэра комок подступил к горлу и во рту пересохло. Те же симптомы мешали ему диктовать донесение толковому молодому секретарю, который вскоре явился в каюту, куда проводил Хорнблауэра Календер.

— «Arma virumque cano»[55], — процитировал адмиральский секретарь после первых сбивчивых фраз Хорнблауэра — тот, естественно, начал с битвы у Росаса. — Вы начинаете in media res[56], сэр, как пристало хорошему эпическому повествованию.

— Это официальное донесение, — буркнул Хорнблауэр, — и продолжает мой последний рапорт адмиралу Лейтону.

Маленькая каюта позволяла сделать три шага вперед, три шага назад, и то согнувшись чуть не вдвое — какого-то несчастного лейтенанта выселили отсюда, чтобы освободить место Хорнблауэру. На флагмане, даже на большой трехпалубной «Виктории», спрос на каюты всегда превышает предложение — надо разместить адмирала, капитана флота, флаг-адъютанта, секретаря, капеллана и остальную свиту. Хорнблауэр сел на двенадцатифунтовую пушку возле койки.

— Продолжайте, пожалуйста, — велел он. — Учитывая сложившуюся обстановку, я…

Наконец Хорнблауэр продиктовал последние слова — в третий раз за это утро он пересказывал свои приключения, и они потеряли в его глазах всякую прелесть. Он был измотан до предела — примостившись на пушке, он уронил голову на грудь… и внезапно проснулся. Он действительно задремал сидя.

— Вы устали, сэр, — сказал секретарь.

— Да.

Он заставил себя очнуться. Секретарь смотрел на него сияющими от восторга глазами, прямо как на героя. От этого Хорнблауэру сделалось неуютно.

— Если вы подпишете здесь, сэр, я запечатаю и надпишу.

Секретарь соскользнул со стула, Хорнблауэр взял перо и подмахнул документ, на основании которого решится его участь.

— Спасибо, сэр, — сказал секретарь, собирая бумаги.

Хорнблауэру было не до него. Он ничком рухнул на койку, не думая, как это выглядит со стороны. Его стремительно повлекло вниз, в темноту, — он захрапел раньше, чем секретарь вышел, и не почувствовал касания одеяла, когда пять минут спустя секретарь на цыпочках вернулся его укрыть.

XVII

Что-то нестерпимо болезненное возвращало Хорнблауэра к жизни. Он не хотел возвращаться. Мучением было просыпаться, пыткой — отпускать ускользающее забытье. Хорнблауэр цеплялся за последние остатки сна, тщетно пытаясь их удержать, и наконец с сожалением отпустил. Кто-то мягко тряс его за плечо. Он резко пришел в сознание, заворочался и увидел склонившегося секретаря.

— Адмирал обедает через час, сэр, — сказал тот. — Капитан Календер подумал, что вам нужно будет время приготовиться.

— Да, — отвечал Хорнблауэр ворчливо. Он машинально потрогал щетину на подбородке. — Да.

Секретарь стоял очень скованно, и Хорнблауэр взглянул на него с любопытством. У секретаря было странное, напряженное лицо, за спиной он прятал газету.

— В чем дело? — спросил Хорнблауэр.

— Плохие вести для вас, сэр, — сказал секретарь.

— Какие вести?

Сердце у него упало. Может быть, Гамбир передумал. Может быть, его посадят под строгий арест, будут судить, приговорят и расстреляют. Может быть…

— Я вспомнил, что читал об этом в «Морнинг кроникл» три месяца назад, сэр, — сказал секретарь. — Я показал газету его милости и капитану Календеру. Они решили, что вам нужно прочесть как можно скорее. Его милость сказал…

— Где читать? — спросил Хорнблауэр, протягивая руку за газетой.

— Плохие новости, сэр, — нерешительно повторил секретарь.

— Показывайте, черт вас побери.

Секретарь протянул газету, пальцем указывая абзац.

— Бог дал. Бог взял, — произнес он. — Благословенно имя Господне.

Сообщение было кратко.

С прискорбием извещаем, что седьмого числа сего месяца скончалась от родов миссис Мария Хорнблауэр, вдова убитого Бонапартом капитана Горацио Хорнблауэра. Горестное событие произошло на квартире миссис Хорнблауэр в Саутси, и, как нам сообщили, ребенок, прелестный мальчик, здоров.

Хорнблауэр перечитал дважды и начал читать в третий раз. Мария умерла, Мария, нежная, любящая.

— Вы найдете утешение в молитве, сэр, — говорил секретарь, но Хорнблауэр его не слышал.