Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным

— Майор Дюран вас поведет, — продолжал начальник оперативно-разведывательного отделения. — Поставьте пулеметы так, чтобы иметь хорошую зону обстрела, и как можно скорее ройте окопы.

— Очень хорошо, — ответил Керзон.

Он бы никогда не поверил, что Каррутерс будет говорить с кавалерийским полковником об окопах и пулеметах — Каррутерс, который еще этим летом горячо доказывал превосходство пики над шашкой. Керзона вновь охватило кошмарное ощущение нереальности. Из этого состояния его вывел генерал.

— Керзон, — сказал он тихо. — Мы последний резерв. Больше уже никто не подойдет. Мы отправляемся прямо на передовую. За нами никого нет. Ровным счетом никого. Если мы не устоим, война проиграна. Вам остается лишь держаться до последнего человека. Любой ценой, Керзон.

— Есть, сэр, — ответил Керзон. Туман, окутавший было его мозг, мгновенно рассеялся. Такого рода приказы он понимал.

— Хорошо. — Генерал повернулся к Каррутерсу. — Едем к драгунам.

— Ведите свой полк сюда, — сказал раненый штабной офицер и, увидев, что полковые офицеры все еще сидят в седлах, добавил: — Вам лошади не понадобятся. И вам тоже, сэр.

Уланы, уже утомленные долгой скачкой, двинулись по улице. Керзон скользнул взглядом по длинному строению, слегка похожему на здание лондонского парламента, и вот они уже вышли из города. Перед ними полого поднималось к горизонту длинное зеленое поле.

— А вот и суррейцы, — сказал штабной, указывая налево. — Вы встанете справа от них.

И с этих слов для Тридцать второго уланского полка началась Первая битва при Ипре.

<…>.

Перед лицом смерти или позора даже кавалерия будет копать, пусть и без лопат, — особенно понуждаемая таким человеком, как Керзон, и тем более — в мягкой, податливой земле. Такую землю можно копать даже голыми руками — и они копали. Тридцать второй уланский уходил вглубь, словно оказавшийся на газоне крот. Самая небольшая ямка и бруствер вчетверо увеличивали шансы выжить.

Этой, по сути, антивоенной книге предстояла странная судьба. Она была мгновенно переведена на множество языков. В числе ее читателей оказался и Гитлер, который счел ее точным описанием психологии британского военного. На Рождество 1938 года он даже преподнес специально переплетенные экземпляры своим ближайшим соратникам. Во время Второй мировой войны «лорд Гав-Гав» — британский фашист Уильям Джойс, принявший немецкое гражданство, — в пропагандистских передачах на английском языке читал отрывки из «Генерала» в то самое время, когда британское радио передавало фрагменты из другого романа Форестера, «Корабль», дабы поднять патриотический дух войск. С другой стороны, когда в 1939-м Форестер был корреспондентом в Чехии, чешский генерал рассказывал ему, как под влиянием этой книги избавился от закоснелого мышления, и кто знает, на скольких британских военных она произвела такое же действие. Во всяком случае, «Генерал» до сих пор входит в рекомендованный список литературы многих военных академий мира.